Мироненко С. В

6 апреля 2002 года
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Не так!»
В гостях - Андрей Левандовский, историк, Сергей Мироненко, директор Госархива.
Эфир ведет Сергей Бунтман.

С. БУНТМАН И программа наша совместная с журналом «Знание - сила» «Династия Романовых». Александр Первый умер, междуцарствие вдруг образовалось почему-то. И здесь произошли волнения. Андрей Левандовский уже в студии, я надеюсь, что подойдет директор Госархива, Сергей Мироненко, мы продолжим наш разговор о декабристах. Андрей, добрый день.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Добрый день, Сережа.
С. БУНТМАН Хроника событий. Вот, скончался Александр Первый.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Ну, во-первых, это было настолько неожиданно для всех. Царь был бодр, здоров, не очень весел последние годы жизни, но ведь ничего хронического абсолютно. Он уехал в Таганрог абсолютно здоровым человеком и уехал, вобщем-то, ради жены, Елизаветы Алексеевны. И смерть, ну, во-первых, неожиданно, а во-вторых, далеко от столицы, чрезвычайно далеко. Слухи сразу пошли невероятные, но в принципе, это ну что ж в принципе, известно, «король умер да здравствует король!»
С. БУНТМАН Да, и вроде бы существует закон.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да.
С. БУНТМАН Павловский закон.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Павловский закон престолонаследия, совершенно верно. И вот тут выяснилось, что есть такой волевой импульс, есть завещание Александра, в соответствии с которым престол в случае его смерти должен был перейти через голову Константина, следующего по старшинству брата, - Александр умер бездетным, - к Николаю. Это где-то за полгода до смерти, чуть больше, весной было оформлено, лежало в Сенате, в конверте с надписью «вскрыть после моей смерти. Александр». Вот что поражает, вот это меня поражало в русской истории всегда, и сейчас поражает, это атмосфера тайны вокруг того, что должно быть предельно гласно. Это была страшная тайна, которую знали только заинтересованные лица, буквально несколько человек из ближайшего царского окружения. Александр Николаевич Голицын, любимый Александром, московский митрополит Филарет, у которого тогда была копия вот этого завещания. И все, практически. То есть, это была полная неожиданность, к этому не был готов никто, ни общество Ну, с обществом, в данном случае, вроде бы Бог с ним. Ну, правящие структуры были к этому абсолютно не готовы. И поскольку еще и врасплох застала смерть Александра всех, то получилось так: государь, который должен был взойти на престол по закону, Константин, находился в Варшаве, был наместником Царства Польского, Николай был в Петербурге. Завещание было вскрыто, все выяснилось, и возникла очень серьезная проблема. Я бы ее так сформулировал: как объяснить, скажем, русским солдатам, гвардейцам, почему вместо законного, здорового, бодрого наследника Константина вдруг восходит на престол Николай.
С. БУНТМАН А как это сформулировано было в завещании?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ В завещании практически констатировался факт, потому что ну, естественно, мотивировка государственной пользы, и прочее. В принципе, объяснение реальное там найти трудно.
С. БУНТМАН К нам присоединился Сергей Мироненко, добрый день.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот он сейчас все и расскажет.
С. БУНТМАН Да, все расскажет. Мы остановились на проблеме, мы сейчас восстановим хронологию событий сейчас, смерть Александра, вскрытие завещания, и что, вобщем-то, завещание только констатирует факт и объяснить это практически невозможно, почему вдруг через голову Константина. Объяснить это, ну, не столько обществу, сколько армии, которая должна приносить присягу. Вот, завещание, какую проблему нам ставит завещание?
С. МИРОНЕНКО Ну, я думаю, что объяснить это можно. Вся проблема в том, что это завещание, а также документы, которые были вместе с этим завещанием, не были обнародованы. Вот в этом вопрос. Почему, когда все в 22-м году было уже решено, Константин не хотел царствовать, открыто об этом говорил, долго уговаривали его, что он может царствовать, он оказывался решительно. И стали готовить бумаги. Отказ Константина от того, чтобы он принял престол, рескрипт Александра о том, что наследование престола переходит от Константина к следующему брату, Николаю, письма, адресованные матери, императрице Марии Федоровне. Весь этот блок существовал, и вопрос только в том, опубликуй, сделай его гласным, и никакого 14-го декабря 25-го года не было. Вот для меня вопрос, почему Александр этого не сделал.
С. БУНТМАН Вот как легко мы говорим об этом, опубликуй. Но всегда какая-то ведь тайна. Может быть, боялись волнений?
С. МИРОНЕНКО Нет, что вы! В самодержавном государстве нет большей беды, чем неопределенность с наследником.
С. БУНТМАН Ну, это понятно, это объективно понятно. А субъективно-то почему?
С. МИРОНЕНКО Ну, у меня есть объяснение, я могу объяснить, как я это себе представляю.
С. БУНТМАН Ну, давайте сразу тогда попробуем объяснить это.
С. МИРОНЕНКО Ну, давайте. Это моя гипотеза, я не могу сказать, что я могу это доказать на 100%, но мне кажется, что я понимаю Александра и понимаю, почему эти документы остались не обнародованы. Во-первых, Александру было 49 лет. Он не собирался умирать, человек он был достаточно здоровый, и кто знал, что он поедет
С. БУНТМАН Ну, это конец нашей предыдущей передачи, как раз мы об этом с Андреем
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Он собирался уходить.
С. МИРОНЕНКО Собирался уходить. Хороший вопрос. Так вот, собирался уходить. Дело заключается в том, что в 18-19-м годах, как вы наверняка уже в предыдущей передаче говорили, шла активная работа над конституцией, Александр мечтал дать России конституцию, это была идея еще молодых лет. После войны 12-го года, после заграничных походов, после Венского конгресса, после того, как Россия стала вершительницей судеб тогдашнего мира практически. А Европа, ну, что уже говорить, в начале 19-го века практически был весь цивилизованный мир. Я думаю, что Александр был уверен, что ему удастся, так или иначе, воплотить в реальность свои мечты о конституции, во-вторых
С. БУНТМАН А вы все-таки думаете, мечты продолжались? Потому что наступил очень крупный слом и поворот в политике Александра.
С. МИРОНЕНКО Ну, как это уж тут думать нечего, есть проект конституции, который по поручению Александра Новосельцев написал, вернее, не Новосельцев, а под руководством Новосельцева, одного из его ближайших друзей молодости, вот тот самый интимный круг, который возник после того, как вступил на престол, да и существовал еще и до этого. Француз де Шан написал конституцию, это была действительно конституция, в ней было 193 статьи. Александр поправлял эту конституцию, смотрел ее, одобрял ее, больше того, были заготовлены в 20-м году манифесты о введении этой конституции в России, не в Царстве Польском. Это она готовилась в Варшаве, а конституция была общероссийская, так что, здесь это были не мечты, а эти мечты уже как бы претворялись в жизнь. И после возвращения Александра из Европы в 16-м году
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Что характерно, в свое время был план государственного преобразования, Александр его одобрял, поправлял и из всего этого великолепия реально был введен только Госсовет.
С. МИРОНЕНКО Нет, это абсолютно правильно. Я думаю, что когда Александр осознал, где-то в конце 20-го начале 21-го года, что от этих планов Да, параллельно Аракчеев написал проект освобождения крестьян. Ну, не Аракчеев, под руководством Аракчеева, я думаю, что автором был Малиновский, известный. Причем план, в основу которого была заложена выкупная операция.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, план отличный.
С. МИРОНЕНКО Участие государства в этой выкупной операции. То есть, те принципы, которые потом были, в видоизмененном виде, препарированы, но реализованы в реформе 61-го года.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это производит сильное впечатление, особенно когда узнаешь, что это связано с именем Аракчеева
С. БУНТМАН Ну, я думаю, что уже у многих слушателей у нас уже не вызывает удивления, потому что мы постарались в прошлой передаче подробно остановиться на личности Аракчеева, и на его роли, и вот на этом взаимодействии Аракчеев Александр. Вот если мы стремительно перейдем
С. МИРОНЕНКО Итак, человек мечтает о том, что он даст России конституцию и освобождение крестьян, так или иначе, крестьянскую реформу, полную, не полную. Полная конституция, не полная, патерналистская. Это уже другой вопрос, но мечтает об этом. И осознает, что этим мечтам противостоит практически все на его пути. Я с этим связываю и духовный кризис, который настиг Александра в эти 20-е годы, 22-й, 23-й, мистицизм, все, что с этим связано. То есть, свидетельства современников о том, что человек устал, что он опять вернулся к мысли, что он отречется. И вот мне кажется, что какой лучший момент для того, чтобы реализовать, ну, попытаться, во всяком случае, вопреки всем и вся, попытаться эти планы реализовать, это момент отречения. То есть, если ты отрекаешься, и передаешь свой престол кому-то, ты можешь обусловить это какими-то вещами, может быть, конституцией ограниченной, может быть, крестьянской реформой, и так далее.
С. БУНТМАН Сам момент, то есть, сделать такую рамку, в которой происходит отречение, скажем так.
С. МИРОНЕНКО Конечно, конечно, это наиболее удобный момент. И Александр, с моей точки зрения, моя гипотеза, я не утверждаю, что это на 100%. Почему осталось не опубликованным? Потому что, если бы эти документы были опубликованы, то в принципе, с мечтами о том, что в этот момент отречение и всего, что ты можешь что-то сделать, надо было расстаться. Потому что вот момент, когда называется новый наследник, имя нового наследника ничем не обусловлено, просто документы готовы. Я думаю, Александр не мог лично для себя расстаться с мечтой о том, что он когда-то те идеи, которые он впитал у Лагарпа, в этом кружке интимных друзей, идеи, которые он пронес с собой через всю жизнь, они не будут им реализованы. И поэтому это осталось не опубликовано.
С. БУНТМАН То есть, это еще он ждал, момент этот для него еще не наступил ни в коей степени.
С. МИРОНЕНКО Может быть.
С. БУНТМАН Может быть.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У меня некоторое сомнение.
С. БУНТМАН Да, пожалуйста.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ От Николая все это, Николай настолько не подходит на роль конституционного монарха, в принципе. То есть, вот эта вот сама смена, вместо Константина Николай, ну, Александр от Николая, конечно, был далек, это очевидно. Разрыв большой. Насколько с Константином были близки
С. БУНТМАН Ну, да, это вторая пара детей Павла.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ И, тем не менее, фигура Николая настолько определенная. Вот, менять Константина на Николая, и мечтать о том, чтобы передать ему на конституционных основаниях Из Николая он не смотрится как конституционный монарх, уже в таком, молодом возрасте.
С. БУНТМАН Уже даже в 20 Сколько ему? К 25-му году, 26 лет.
С. МИРОНЕНКО Можно мне вопрос задать?
С. БУНТМАН Конечно.
С. МИРОНЕНКО А что, а Александр Третий смотрится как конституционный монарх?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Нет, не смотрится, совсем, совсем.
С. МИРОНЕНКО Я не хочу сейчас рассказывать, но мы только что получили огромный архив Александра Второго. Его колоссальная переписка с Юрьевской, его дневники, правда копии этих дневников, которые вообще меняют, по крайней мере, мое представление о последнем годе жизни Александра Второго, и различных его размышлениях о конституции Лорис-Меликова. И возможность эту конституцию Лорис-Меликова воплотить в жизнь. Не буду сейчас об этом говорить. Но намек, я надеюсь, все поняли.
С. БУНТМАН Я должен сказать слушателям, напомнить, что у нас запланирован, вот это сейчас первая такая остановка у нас, в 19-м веке, 25-й год, начало 26-го, вот события этого странного междуцарствия. Следующая у нас реформы Александра 60-е годы, мы сделаем тоже остановку, и вот тогда я попрошу Сергея Мироненко сделать, прийти к нам, сказать, когда мы дойдем.
С. МИРОНЕНКО Я с удовольствием это сделаю. Я что хотел сказать? Что понимаете, подходит, не подходит, это наше с вами субъективное такое впечатление. Просто у меня на глазах был такой пример, когда одно считаем мы, другое считают люди, которые живут рядом.
С. БУНТМАН Да, но это было субъективное мнение, то, что вы сейчас извлекли уже, Александра Второго.
С. МИРОНЕНКО Да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Потому что с Александром Третьим все произошло, как произошло. Никакой конституцией там не пахло даже в воздухе. Ну, пахло первые два месяца, и то так еще
С. БУНТМАН Ну, давайте вернемся в 25-й год. Как бы то ни было, при каких бы то обстоятельствах, что бы то ни было, но нет больше Александра Первого. Даже если мы примем историю о Федоре Кузьмиче, о которой мы подробно говорили в прошлый раз, его нет как царя. Есть автоматически возникающий в умах людей Константин, поскольку существует и закон о престолонаследии, павловский, существует новый государь. Даже константиновский рубль пресловутый, сделанный. И никакого Николая пока нет.
С. МИРОНЕНКО И, кстати, ведь у Константина-то репутация в обществе и даже в гвардии была куда лучше, чем у Николая.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Безусловно.
С. МИРОНЕНКО Тем более, что он был далеко, его давно не видели.
С. БУНТМАН Ну, да, и солдатское представление о том, что конституция это жена Константина, мы тоже эту легенду знаем.
С. МИРОНЕНКО Объяснить солдатам, что Константин хуже Николая по-моему, с точки зрения солдатской психологии, царь от Бога, по закону должен быть Константин, значит, он должен править. А там, что у него там срывы какие-то, это неважно.
С. БУНТМАН Хорош ли, плох ли это неважно.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Вообще проблема, конечно, серьезная.
С. МИРОНЕНКО - Нет, проблема серьезная, и кстати, для меня это лишний аргумент, что Федор Кузьмич это был не Александр Первый. Я глубоко и с уважением отношусь к Александру Первому, знаю, что это человек, для которого Россия это было не пустое слово. И уйти, оставив после себя нерешенным вопрос с престолонаследием для Александра это было просто невозможно, понимаете.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, это, кстати, сильный аргумент.
С. МИРОНЕНКО Понимаете, это надо хорошо себе отдавать в этом отчет. Но, конечно, вся страна знала, что надо присягать Константину. В церквях, возьмите любое произнесение чина царской фамилии, кто шел за императором? Конечно, Константин, потом все остальные.
С. БУНТМАН Конечно.
С. МИРОНЕНКО Титул цесаревича, наследника, вся страна, на всех церковных службах слышала одно имя: Константин, цесаревич, наследник.
С. БУНТМАН Начиная с 1801-го года.
С. МИРОНЕНКО Конечно.
С. БУНТМАН То есть, он тогда же стал наследником.
С. БУНТМАН Александр, наш слушатель, спасибо, Александр, я просто оговорился, конечно, в 25-м году Николаю Первому было 29 лет, 26 лет было Михаилу Павловичу. Он года рождения 99-го. А 96-й это Николай Первый. Спасибо большое, это была оговорка. Хорошо, по логике вещей Константин в умах всех, должен быть Константин. Но здесь получается, что волнения происходят и неразбериха, она накладывается на многие планы, на размышления, на готовящиеся попытки переворота, и она только ускоряет события. Или это такая примитивная картинка событий, которую мы выносим со школьных лет?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот тут разные точки зрения есть, и разные концепции. Вообще, у меня, вот в первом приближении, ощущение спонтанности есть, что касается восстания 14-го декабря, потому что тут, по-моему, даже Союз Спасения и то был более настроен, то есть, то, с чего все начиналось, 16-й год, более был настроен на какие-то радикальные меры. У меня ощущение возникает, что все-таки оба общества в значительной степени ушли в программные вопросы. Вот, конечно, что дали Южное и Северное общества, это разработки, впервые, пожалуй, вот в этом новорожденном русском движении более-менее четкие программы, чего хотим.
С. БУНТМАН Причем полемика программ шла.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Совершенно верно. До этого ясно было, чего не хотим не хотим крепостного права, не хотим самодержавия. А что хотим, вот впервые четко сформулировано. Это занимало, по-моему, массу времени и сил, энергетика уходила сюда. Ведь вот Сергею Владимировичу здесь виднее, но у меня все-таки здесь такое ощущение, что решение для почти всей массы восставших было принято буквально в считанные
С. БУНТМАН Для массы вождей, скажем, если можно так сказать.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Для массы вождей, они все почти вожди. Действительно, было принято все-таки спонтанно. Нет?
С. МИРОНЕНКО Нет, безусловно, достаточно вспомнить слова Ивана Ивановича Пущина, сказанные им, что «случай удобен, и что если мы им не воспользуемся, мы заслужим имя подлецов». Эмоциональный накал был совершенно необыкновенный. Но я должен сказать, что я совершенно согласен, что это вообще я только что написал статью, которая, я надеюсь, будет опубликована в журнале «Отечественная история», где пытаюсь провести очень простую мысль, что если само движение декабристов закономерно, в этом у меня нет никакого сомнения, то восстание 14-го декабря случайность. Это случайность абсолютная. И я в этой статье просто анализирую общеизвестные факты. Ведь, скажем, умирает Александр Первый, вот роль Государственного Совета, 19-го ноября умер, 25-го получили известие в Санкт-Петербурге. Реши Государственный Совет огласить завещание и все бумаги Александра Первого не было бы Константина, не было бы переприсяги. Присягнули бы Николаю и все.
С. БУНТМАН Не было бы повода для того, чтобы
С. МИРОНЕНКО Не было бы повода для того, чтобы выводить мятежные полки на площадь.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Совершенно верно.
С. МИРОНЕНКО Там масса еще чего. Проживи, скажем, Александр еще 2 недели. Вы знаете, что распоряжение об аресте Пестеля было отдано Дибичем при жизни Александра.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У французов, известный атеистов, есть выражение: сила вещей. Такое ощущение, что сама сила вещей выталкивала декабристов на Сенатскую площадь, причем даже не сила вещей, а структура сама государственная. Вот этот подход к решению.
С. БУНТМАН Вот этот подход, если бы по-другому решил Государственный Совет, если бы опубликованы были бумаги. Но, с другой стороны, можем ли мы говорить о случайности вот самого восстания именно в круге сложившихся обстоятельств, именно Давайте посмотрим с другой стороны. При том, что Государственный Совет не опубликовал, присяга, далее переприсяга, вот эта цепочка обстоятельств, как ее ни называйте, и чья бы рука этими обстоятельствами не водила, могло ли не быть выступления 14-го декабря и выступления Черниговского полка, который был, на мой взгляд, вообще отдельная история все-таки здесь, хотя и в одной цепочке событий, могло ли этого не быть?
С. МИРОНЕНКО Конечно, могло.
С. БУНТМАН Могло? Именно в этих обстоятельствах?
С. МИРОНЕНКО Конечно. Да о чем вы говорите! Ну, давайте напомним хотя бы общеизвестные факты: во-первых, Северное и Южное общества вели постоянные переговоры о тактике. Прав был Андрей, когда говорил о том, что, конечно, основное место занимали эти программные документы, конституция Никиты Михайловича Муравьева, или «Русская правда» Пестеля. На 26-й год был запланирован съезд, объединительный как бы, хотели собраться, обсудить и все. Да не было бы никогда никакого объединительного съезда. Не умри Александр, проживи, я еще раз вам это повторяю, 2 недели все имена заговорщиков были известны, все.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, Шервуд был последним, с кем Александр беседовал.
С. МИРОНЕНКО Шервуд, Майборода, все эти доносы, Башняк, который все это знал. Ведь все было на руках.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Сереж, по-моему, последний указ, который Александр подписал, именно об аресте Пестеля.
С. МИРОНЕНКО Конечно! Это то, что Дибич все это вел. Дибич, генерал-адъютант, поехал во Вторую армию для того, чтобы разбираться, что там происходит. Витте вызывали, начальника южных военных поселений, который тоже это знал. То есть, это все вот, вот, вот. Это невероятное стечение обстоятельств.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Так сложилось.
С. МИРОНЕНКО Так сложилось. Трудно себе представить русскую историю без 14-го декабря, практически невозможно, потому что это явление, не само движение, а то, что вышли на площадь, то, что заявили о себе, что это был бунт в сердце империи, что это был бунт на юге, что это взбунтовались гвардия здесь и армейские полки на юге. Это потрясло, конечно, Россию. А я глубоко уверен, что вот этого могло и не быть. И мы бы не имели Герцена, которого Герцена бы имели, но не было бы этой фразы, что декабристы разбудили Герцена.
С. БУНТМАН Мы еще поговорим в конце передачи о том, потеряли мы или приобрели что-то чрезвычайно ценное в связи с тем, что обстоятельства сложились так и выступление декабрьское было.
-
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Я просто хотел обратить внимание на оборотную сторону дела. Сергей Владимирович абсолютно прав, и, кстати, это все здорово показывает, насколько в истории большую роль играют какие-то роковые совпадения, недосмотры, неразумные решения, и так далее. Но тут есть еще другая сторона дела, декабристы вообще внутренне, психологически, были готовы выйти на площадь. Вот это нужно учитывать. Обстоятельства сложились так, что их вытолкнуло. Они были к этому готовы. Вот это знаменитое у Рылеева из «Наливайко», по-моему: «я твердо знаю гибель ждет того, кто первого встает на угнетателя народа», и масса других свидетельств. Якушкин в своих записках, помните, писал: «все мы в этом деле были застрельщиками, или как говорят французы, гиблыми ребятами». То есть, на роль застрельщиков, если не все, то очень многие, были внутренне готовы, потому что обстоятельства обстоятельствами, но сделать то, чего никто никогда не делал, и выйти на площадь, вывести за собой солдат, в значительной степени обманом, пойти на нарушение устоявшихся понятий о чести, о присяге, и так далее, тут декабристское движение не зря прошло цикл свой. К этому психологически все-таки были готовы.
С. БУНТМАН Согласны?
С. МИРОНЕНКО Абсолютно согласен, именно поэтому я считаю, что движение это закономерно, понимаете, оно не родилось откуда-то, просто так, как бы, зараза, принесенная с Запада, или как Николай
С. БУНТМАН Ну да.
С. МИРОНЕНКО Нет, вы знаете, объяснения-то какие были собралась группа во фраках и устроила что-то на площади.
С. БУНТМАН А, ну это да, это официальное сообщение, было бы агентство, оно был так вот и написало, а так было сообщение.
С. МИРОНЕНКО Нет, это не так.
С. БУНТМАН Да, «подозрительные люди», или «отвратительного вида во фраках» были. Во фраках были немногие на площади, можно назвать того же самого Каховского, и из известных, из людей первых. Не будем сейчас говорить о ходе восстания. Для тех, кто не знает оно не удалось. И сейчас поговорим о том, что собой вот, непосредственные последствия. Да, этот день прошел бурно, чрезвычайно любопытно то, что Николай об этом, кстати говоря, писал любопытно. Потому что у нас есть тот вот, все-таки большой свод того, что вспоминали сами декабристы, не погибшие после этого. И есть то, что писал Николай.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Восприятие царя.
С. БУНТМАН Да, восприятие молодого человека, сколько бы ни было, 29 лет по тем временам, но все-таки, человека молодого, чрезвычайно интересного, через 2 недели мы займемся его биографией его царствования. День прошел. Дальше.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Ну, собственно, день еще не прошел, он только заканчивался, уже начались аресты. И уже началось практически следствие, да?
С. МИРОНЕНКО Ну, конечно.
С. БУНТМАН Собрались практически сразу.
С. МИРОНЕНКО Нет, как собрались, тут же был вызван генерал-адъютант Левашов, и он по поручению Николая, а Николай тоже частично и участвовал в этом, начались допросы тут же, вечером 14-го числа. Щепин-Ростовский, который вывел московский полк, был допрошен первым. И в архиве у нас, Государственном архиве Российской Федерации, сохранились эти первые допросы, написанные рукой либо Левашова, либо другого генерала-адьютанта Толля, вот они здесь, вот эти записки Николая, «этого в крепость, этого на гауптвахту, этого заковать в железо, а этого держать хорошо», и так далее. То есть, сразу это началось.
С. БУНТМАН Ну, осознавали, вот самое главное, что думали об этом власти, и восставшие понятно, пока оставим. Что думали об этом власти? Что это такое, если абстрагироваться от фраков?
С. МИРОНЕНКО Видите, нам надо все равно вернуться на несколько дней назад.
С. БУНТМАН Давайте вернемся.
С. МИРОНЕНКО Ведь 12-го декабря в руках у Николая был большой рапорт генерала Дибича, отправленный 4-го еще числа из Таганрога, где Дибич на основании тех доносов, о которых мы с вами только что говорили, выстраивал огромную картину заговора, которая охватила и гвардейские полки, и юг страны, и армию. И называл имена тех декабристов, которые должны быть в столице. После этого мы знаем, это еще вопрос такой, что же еще произошло, Яков Ростовцев, который тоже 12-го числа пришел к Николаю и предупредил, что будет восстание. То есть, Николай еще до 14-го числа знал о большом заговоре.
С. БУНТМАН Большом? Вот слово «большой» для меня очень важно.
С. МИРОНЕНКО Большой, именно большой заговор, который охватил, в общем, значительные слои. В этих доносах, кстати, много было и неправды.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Преувеличений.
С. МИРОНЕНКО Да, преувеличений, что потом, на следствии, было опровергнуто, но Николай не решился 12-го числа начать с арестов. Это тоже он опишет хорошо в своих воспоминаниях и много об этом говорили, покривил он душой, не покривил душой, так, не так, но факт, что он никого не арестовал. Что он не начал свое царствование Он понимал, что будет для него - начать свое царствование с этих арестов, причем арестов среди блестящих людей. Волконский не последний человек вообще для России.
С. БУНТМАН Князь Трубецкой.
С. МИРОНЕНКО Трубецкой, Орлов, Михаил Федорович, все же имена! Орлов принимал капитуляцию Парижа! Люди, знаете, значимые для страны. Так что, знал. А вот что дальше, дальше, конечно, все, с моей точки зрения, были заняты тем, чтобы выяснить, что это такое. И только постепенно это открывалось. Целая история с тем, как была вырыта «Русская правда», ведь Пестель, предчувствуя свой арест, вот этот вот самый главный программный документ зарыл. И только в ходе следствия, через несколько недель, выяснилось, что существует эта «Русская правда», выяснилось, что это не просто такой заговор, а это заговор имеет идейную направленность, что он возрос на почве и крепостного права, и проблемы того, как должно быть устроено государственная власть.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вы знаете, тут есть антитеза очень любопытная, вот то, о чем мы говорили, манифест, отвратительного вида фрачники, и вообще, все это, так сказать, западная зараза, это случайные люди, оторвавшиеся от России, это официальная сторона дела, то есть то, о чем власть говорила народу и обществу официально. Вот это вроде официальное восприятие властью восстания, всего движения. А есть знаменитый свод мнений декабристов, составленный секретарем следственной комиссии Боровковым по указанию Николая. И есть вот, известно воспоминание Боровкова как Кочубею, от лица Николая Павловича, выражал он благодарность за то, что сделано дельно, с умом. И сам Кочубей, тогда председатель Госсовета, по-моему, да, николаевского?
С. МИРОНЕНКО Да, да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Говорил, что у меня, я не разлучаюсь с этим делом. То есть, другими словами, кстати, очень качественно, по-моему, сделано, для того времени просто серьезная научная работа, обобщающая.
С. МИРОНЕНКО Боровков это человек, который вел следствие, это был помощник военного министра Татищева, это человек совершенно незаурядный.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ То есть, все это было воспринято, то есть, власть тем самым косвенно признавалась, что она видит в этом движении реальную причину. Понимает, что это движение порождено неустройствами России. И взгляд противника власти на устройство России власть заинтересовал.
С. МИРОНЕНКО Больше того, если мы немножко можно продолжить, если мы заглянем чуть-чуть подальше, знаменитый комитет 6 декабря 26-го года, созданный на волне восстания, на волне вот этого вот следствия, комитет, в котором Николай пытался собрать все проекты предыдущего царствования, собрать их, рассмотреть, систематизировать. Но опять, как это сделать? Это страшно любопытная вещь, тайна. Вот что боялось всегда самодержавие? Все должно быть в тайне, должны быть секретные комитеты.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это ведь осталось у нас, это, начиная с приемной комиссии какого-нибудь высшего учебного заведения, и кончая высшей государственной структурой, тайна, тайна и тайна. В тех сферах, где тайны быть не должно. У меня, знаете, такое ощущение, если бы Николай Павлович мог секретно крепостное право отменить, он бы его отменил.
С. БУНТМАН Если бы можно было это сделать секретно!
С. МИРОНЕНКО К сожалению, этого нельзя было сделать.
С. БУНТМАН Но это уже следующая история. Но вот здесь удивительно, конечно, борьба тайных комиссий против тайных обществ, здесь получается. Ведь общества-то тайные, и сами себя называли тайными. Замечательно все-таки как-то называется по-французски это, «сосьете окюльте». Я всегда сначала я помню, как я в отрочестве долго не мог найти литературу о тайных обществах, потому что мне в голову не могло прийти, что на французском языке, где я ищу, это называется «сосьете окюльте», то есть, оккультные здесь получается. Вот скажите мне, вот действительно начинается следствие, идут аресты, восстание Черниговского полка, здесь юг прибавляет, восстание чрезвычайно драматичное и история здесь, может быть, еще драматичнее, чем восстание на Сенатской площади, может быть.
С. МИРОНЕНКО Не забудем еще Литовские пионерные батальоны, это «Общество военных друзей». Даже Прибалтика затронута!
С. БУНТМАН То есть, очагами такими?
С. МИРОНЕНКО Очагами. Там немножко разное, но все-таки это тоже.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Самое ужасное, что это армия, то есть, вроде опора основная.
С. БУНТМАН И все идет в армии. Мы говорили в прошлых передачах о положении в русской армии, и вот здесь, мне кажется, нужно открыть скобки, и вот в скобках здесь сказать несколько слов. Положение русской армии. То есть, она осталась многочисленная, и, по идее Александра, тоже необходимо ей было оставаться многочисленной. Армия стала изнутри как-то сама себя съедать, очень серьезно. Сейчас выясняются масса вещей, которые и при декабристах, и самими декабристами, офицерами, такими как Пестель, насколько он пользовался состоянием армии. Насколько вот этот взрыв был осознан армейскими? Но взрыв осознан Николаем, сразу.
С. МИРОНЕНКО Первое, что можно сказать, это военные поселения. Вы знаете, что как бы мечтой, идефикс, пользуясь французским выражением, Александра были военные поселения, то есть, может быть, как всегда в России, великие слова Виктора Степановича Черномырдина «хотели как лучше, а получилось как всегда», это тоже самая национальная черта. С военными поселениями. Хотели сократить расходы на армию, хотели не отрывать солдат от семей, казалось бы, хотели сделать лучше. Но мы знаем александровское царствование, во всяком случае, 10-е годы сотрясали выступления военных поселян, которые протестовали против этой палочной дисциплины. Совершенно нереально было совместить сельскохозяйственный труд
С. БУНТМАН Да, это экономически себя показало абсолютно неэффективным.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Психологически почти невозможно.
С. МИРОНЕНКО Психологически невозможно. Что сделал Николай? Он ликвидировал военные поселения. Пожалуйста, первая реформа, которая была, это ликвидация военных поселений.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Николай Павлович вообще гротеск не любил, фантастики разные, и прочее. Потом вы знаете, вот тут еще в отношении армии, тут, конечно, просто на поверхности, психологический такой надлом. Герои возвращаются, освободив Европу, взяв Париж, и попадают под палки.
С. БУНТМАН Да, мы об этом говорили.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот знаменитое наведение дисциплины, об этом мы говорили. Я думаю, что психологически это подействовало ужасно, и на солдат, и на офицеров. И декабристов это с солдатами очень сближало. Солдаты шли за ними, потому что, очевидно, ощущали их собственное, офицеров, недовольство тем, что творит власть сверху, сочувствия к самим себе. Это для солдата настолько редкое явление.
С. БУНТМАН Можем ли мы сказать, вот такую странную вещь, может быть, вот при том, что сейчас сказал Андрей Левандовский, что 25-й год, со следствием 26-го, с необходимыми не то что реформами, а как-то вот переустройством в армии, потому что поговорим, там трудные вещи, с реформой и ближайшее царствование с армией будет трудно. Можно ли сказать, что это было последнее действие, скажем, участников наполеоновских походов, наполеоновских войн, что это 25-й год, здесь поставлена точка, вот совсем?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Активная, да?
С. БУНТМАН Точка активная, потому что и вот психологического слома их, и вот идей, то здесь была поставлена точка на заграничные походы?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У Тынянова великолепно, в «Смерти Вазир-Мухтара», помните, там начало как раз о тех, кто пережил декабрь, остался на свободе, Ермолов, Орлов?
С. БУНТМАН Да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Об Орлове Герцен пишет: «лев в клетке». То есть, это люди выброшены совершенно в другую эпоху, потому что, конечно, александровское царствование, при всех его многочисленных неурядицах, оно давало возможность индивидуального выражения в армии, даже в бюрократической сфере, пожалуй, значительно больше, чем при Николае. Вот Николай все-таки стал здорово все это дело цементировать, зажимать гайки и прочее. Вот это знаменитое с Ермоловым, тут я за что купил, за то продаю, это вот у Тынянова в «Смерти Вазир-Мухтара», но он надежный писатель, когда Ермолов умирал, он со словами «друг мой, я жить хочу» так сжал руку врача, что тот упал в обморок. Это люди огромной силы, Николаем лишенные воздуха, кислорода.
С. БУНТМАН Начинается новая жизнь. Вот здесь она начинается.
С. МИРОНЕНКО Вы знаете, ведь посмотрим на это шире. Скажем, советская историография десятилетиями искала продолжение дела декабристов в кружке братьев Крицких, или в кирилло-мефодиевском. Не было никакого-то продолжения на самом деле.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, все кончилось.
С. МИРОНЕНКО Мы должны сказать, что в 25-м году вот это движение, которое захватило не только тайные общества, ведь тайные общества это только радикальное крыло этого. Существовало либеральное мощное движение, вызванное и Французской великой революцией, и наполеоновскими реформами, войнами, и антинаполеоновской коалицией, и Отечественной войной 12-го года, и невероятным взрывом патриотизма. Тут огромное количество.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Я бы сказал, что декабризм это состояние духа, то есть, это не только конкретные члены организации, но это целый класс людей думающих соответственно.
С. МИРОНЕНКО Ну, конечно, и не даром Николай Иванович Тургенев, например: «декабрист без декабря», это такой замечательный термин, который можно применить не только к Николаю Ивановичу Тургеневу.
С. БУНТМАН Да, и не один.
С. МИРОНЕНКО Так что декабризм кончился. Вот почему он кончился, вот хороший вопрос, который, как мне кажется, недостаточно в нашей, и вообще, в мировой исторической литературе, прояснен. Что это было, почему вдруг так мгновенно это обрубилось? Почему конец одного царствования означал совершенную перемену и декораций, и всего? Почему наступил апогей самодержавия? Книжка Преснякова, замечательного русского историка, замечательно была названа, это эпоха Николая Первого, «Апогей самодержавия».
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, вообще одно из самых ярких произведений о Николае Павловиче, небольшое, но очень сильное.
С. БУНТМАН Это не сразу наступило. Вот давайте сейчас последние минуты передачи Да, все-таки, но потом начинается это преувеличение, что пол-России, но пол- мыслящей России все-таки куда-то отправляется, начинает там думать, начинает писать. И это чрезвычайно интересно. Вот они-то там не умерли, есть записки, которые они пишут потом. Чрезвычайно важные, правда, они не очень важные для современников, они больше важны для нас.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Они молодцы. Вот вы знаете, вообще это сильное впечатление производит. Все-таки, вот конечно, были случаи тяжелые, вот как с одним из Борисовых, помешательство, были случаи, когда люди просто угасали на глазах. Но ведь если не большинство, то очень многие выстояли в высшем смысле этого слова. Вот кстати, по-моему, Гершензон впервые констатировал, что декабристы люди удивительно гармоничные. Они не очень сложные, они удивительно цельные. Вот декабрист Кривцов, его братья, замечательная в этом отношении книжка, в них нет еще этой саморефлексии, которая так характерна для будущих поколений русской интеллигенции. Они совершили некий акт, они, в принципе, по-моему, восприняли то, что произошло, как данное, и они остались сильными людьми, они остались сами собой в совершенно неадекватных условиях. Там же идет исследование Сибири.
С. БУНТМАН Они развивались каким-то образом.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Нет, это безусловно.
С. МИРОНЕНКО Вот я хочу подтвердить то, что говорил Андрей. Мне пришлось заниматься декабристом, Михаилом Александровичем Фонвизиным, генералом, героем войны 12-го года, племянником Дениса Ивановича Фонвизина. Что делал Михаил Александрович в Сибири? Он писал. И одно из главных его произведений, которое называется «Обозрение проявления политической жизни в России», это была очередная попытка вписать себя, свое движение, вообще в либеральное движение России, начиная чуть ли не с Новгородской республики. И показать, там есть эпиграф, что «это свобода стара, а рабство ново». То есть, мы, которые стремились к свободе, мы новые. Недаром Фонвизин, например, воспринял идеи утопического социализма. Ну, не воспринял их, но, во всяком случае, воспроизвел их. Он в 49-м году в Сибири написал работу о социализме и коммунизме. Понимаете, конечно, это были цельные люди, которые, благодаря тому, что они были цельные и сумели сохраниться в Сибири. 30 лет. Сейчас Сибирь далеко, а представить себе, что это такое было там в начале 19-го века! Сохраниться, оказать невероятно огромное влияние на развитие Сибири, нравственное, духовное, культурное, и остаться верными самим себе.
С. БУНТМАН И еще сам феномен ссылки удивительный. Именно из-за того, что они были в Сибири, очень многие из них считали себя просто как государственные преступники освобожденными от многих тех условностей, которыми пользуются не государственные преступники. То есть, они могли, зная, может быть, как Лунин, что его будут читать, все письма сестре, обращая еще и к третьему читателю, вот ко второму, третьему читателю, уже из жандармов, они могли писать то, что считали нужным, и не думать о том, насколько это может повредить их социальному положению, потому что оно уже было такое, как было. Ну, минус там всевозможные вещи, как, например, с тем же Луниным и произошло, его дальнейшая ссылка в Акатуй.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вы знаете, там потом еще такой поворот, вот, кстати, у Толстого в материалах к роману, который так и не был создан, «Война и мир» вместо него получился, у него же там великолепно. Он пишет, прошло 30 лет, Александр Второй возвращает Это триумф, вот он пишет: «14-го декабря одни были у памятника Петру, другие были против них, одни пошли в Сибирь, другие, как правило, сделали великолепную карьеру». Вот Николай никогда не забывал тех, кто был рядом с ним, все они сделали карьеру. И вот он пишет, прошло 30 лет, и посмотрим, что получается. Одни живые трупы, облаченные в мундиры, с орденами, которые никому не интересны. И возвращаются ссыльные, герои нашего времени. 30 лет прошло, и наступило их время. Это поразительно, это производит чрезвычайное сильное впечатление.
С. МИРОНЕНКО Хотите одну деталь, совершенно необыкновенную?
С. БУНТМАН Да.
С. МИРОНЕНКО Это распространение фотографических карточек вернувшихся из ссылки декабристов.
С. БУНТМАН Я только хотел сказать!
С. МИРОНЕНКО Это такая вообще вещь, удивительная. Начинают десятки, сотни, тысячи изображений этих людей, этих апостолов свободы. Ведь появляется термин, «апостолы свободы». Они не пропали для русского общества, они не пропали для государственной власти.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это поразительно, это, кстати, благодаря Николаю, который Россию законсервировал на 30 лет. Они возвращаются к тому месту, с которого убыли.
С. БУНТМАН Ну, почти, да, да, да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Люди другие, страна другая, но с точки зрения такой, чисто политической, реформаторской, все о том же, о чем говорили они, и оказывается, что они были правы. Всего-навсего 30 лет надо было подождать, и вот уже это выходит на повестку дня у самой власти.
С. БУНТМАН Отношение к декабристам было разное в течение этих почти что 200 лет, 176, 177 будет в декабре. И то, что любимые советской властью, но не до конца, советской историей.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Лет 15 назад наездов было очень много на декабристов.
С. БУНТМАН Лет 15 назад, в годы перестройки наоборот.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Топтали просто.
С. БУНТМАН Да, много было декабристов люди, которые убивали монархию, и вообще, пытались Россию убить.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Безответственность полная.
С. БУНТМАН До этого наоборот, очень многое важно было для людей, не согласных с властями, важно было именно в образе декабристов, именно в их поведении, их образе мыслей. И с этим очень многие играли люди. И серьезно играли. Так вот, если сейчас подытожить, все-таки, место декабристов в русской истории? Насколько мы приобрели?.. Вот мы сейчас говорили о том, что мы приобрели и что мы увидели психологически, исторически, для самосознания. Что мы приобрели, а что, все-таки, потеряла, может быть, потеряв целое поколение, Россия? И как-то сделав противниками людей, которые стали противниками, не строили государство, а наоборот, пытались разрушить? Тоже еще один штамп.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Психологически это интересно. Вы знаете, вот не было бы декабря, был бы Союз Спасения, Союз Благоденствия, у меня такое ощущение, что это могло бы раствориться. Это может быть, эгоистическая точка зрения историка, или человека, который смотрит через почти два века, но это, конечно, было здорово, то, что произошло. Это действительно взрыв, который сначала вроде отбросил Россию даже несколько назад. Времена-то были, лет 10-15 очень тяжелые. Но они же действительно разбудили Герцена, это Ильич в точку попал, он сам об этом пишет. Целое поколение потом росло с их именами. А потом карточки распространялись. Это же не случайно совершенно. То есть, вообще замечательно, когда кто-то, может быть, преждевременно, но говорит о вещах совершенно необходимых, о тех, о которых необходимо сказать. А если он при этом еще рискует на площадь выйти, чтобы это услышали все, вот это, конечно, сильно.
С. МИРОНЕНКО Вы понимаете, вот то, что Галич тогда: «трудно выйти на площадь, нужно выйти на площадь в тот назначенный час», это нравственный подвиг.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Мы сейчас можем уже говорить как об истории, о Галиче.
С. МИРОНЕНКО Абсолютно, конечно. И вот это вот «за идеалы», за свою Родину, будучи патриотом и понимая необходимость того, чтобы крестьянин не был рабом, чтобы солдат, герой наполеоновский, чтоб его не мог палкой бить его офицер, и так далее.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ И тут еще момент
С. МИРОНЕНКО Вы понимаете, они останутся всегда так. Их сколько, действительно, лет 10-15 назад там были какие-то 2-3 статьи, 4, 5
С. БУНТМАН Да нет, было много.
С. МИРОНЕНКО Но все равно это умерло. А посмотрите сейчас интернет. Я как-то сделал любопытную выборку. Ведь слово «декабрист», вот сейчас взять там, в интернете, оно не уходит, оно вошло очень прочно в наше сознание. Там, предположим, у нас даже иногда, я в газетах читал, что Чубайс, скажем, декабрист, или еще кто-то, ну не важно. Все равно это важно, что это осталось с нами.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Язык воспринял, да, совершенно верно.
С. МИРОНЕНКО Конечно.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Так просто не бывает, это не случайно, несомненно.
С. БУНТМАН Мы прикоснулись к декабристам, попытались оценить это, потому что мы остановились между двумя царствованиями. И мы будем возвращаться к этому еще и в следующее царствование, Николая Первого, и при Александре Втором, когда они вернутся, и когда пройдут реформы. Там мы сделаем следующую остановку, опять же. В следующую субботу мы поговорим о Столыпине, к его юбилею. Такой юбилей, не совсем круглый, но юбилей. А потом мы вернемся к царствованию Николая Первого. Спасибо большое.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вам большое спасибо, Сережа.
С. МИРОНЕНКО Спасибо.

Когда, после завершения Заграничных походов против Наполеона, русские армейские офицеры создали тайные революционные организации, в них никогда не было единого мнения ни о том, какая форма правления предпочтительнее – республика или конституционная монархия, ни о том, что делать с царствовавшим императором. Наиболее радикальные из будущих декабристов предлагали не только убить Александра I, но и истребить всю августейшую династию. К чести большинства заговорщиков, таких кровожадных среди них были единицы.

Слишком благоволил полякам в ущерб отечеству

Первый заговор с целью убийства Александра I созрел, как ни странно, ещё до окончательного оформления революционных организаций декабристов и курса на вооружённый переворот. Это было связано с давним благоволением, которое император оказывал Польше.
По решению Венского конгресса европейских держав, в 1815 году большая часть Польши была присоединена к Российской империи. Александр I не пожелал править ею на общих основаниях, как во всей империи, но решил создать в Польше отдельное государство с конституционным строем, как и Финляндия, соединённое с Россиею только личностью монарха.
Как до, так и после наполеоновского нашествия, Александр I неоднократно поручал разработать проект конституции для всей России, но так и не решился дать ему силу закона. Весьма возможно, что конституционными опытами в Финляндии и Польше царь хотел убедить консервативные круги (а может, и себя самого) в том, что в конституции нет ничего опасного. Безусловно, Александр I понимал также, что традиции московского самодержавия совсем не подходят для успешного правления в странах европейской культуры, ставших частью его империи.
В 1817 году Александр I собирался отправиться в Варшаву с целью торжественно обнародовать дарованную им конституцию Польши. В русском обществе распространились слухи, что царь намерен при этом восстановить границы Польши до 1772 года, то есть издать манифест о включении в состав Царства Польского Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины. Это вызывало особенный гнев ещё и потому, что в только что закончившейся войне поляки были верными союзниками Наполеона.
Большинство будущих декабристов было в это время объединено в тайное «Общество истинных и верных сынов отечества» (другое название – «Союз спасения»). О намерениях царя их известил письмом их собрат князь С.П. Трубецкой. Письмо Трубецкого было зачитано на заседании общества А.Н. Муравьёвым. Почти единогласно постановили, что в предотвращение этого замысла царя следует убить. Муравьёв предложил бросить жребий, кому рискнуть собой, чтобы устроить покушение. Без всякого жребия быть цареубийцей добровольно вызвался И.Д. Якушкин. Он даже изложил план, согласно которому собирался убить Александра I во время богослужения в Успенском соборе в ходе его предстоящего приезда в Москву.
Поостыв, члены тайного общества отказались от своего решения. Возможно, они узнали, что слух о «предательстве царём России» был дезинформацией. Однако Якушкин так расстроился тем, что собратья запретили ему убить царя, что даже временно вышел из тайного общества. Александр I действительно не сделал никакого намёка на присоединение к Царству Польскому каких-либо западнорусских (как тогда назывались украинские и белорусские) земель. Но как знать, быть может, он оставил этот замысел под влиянием слухов о готовящемся на него покушении? Как теперь известно, царь был прекрасно осведомлён о том, что говорилось и готовилось в «тайных обществах».

Доводы за цареубийство

В ходе подготовки программных документов тайных обществ и военного переворота судьба царя и династии неоднократно дискутировалась среди заговорщиков. Наиболее убеждёнными сторонниками цареубийства выступали П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев и П.Г. Каховский.
Пестель и Рылеев были последовательными сторонниками республиканского правления. Линия Пестеля возобладала в Южном обществе декабристов, базировавшемся на Украине. В Северном обществе, в Петербурге, республиканцы были в меньшинстве. Здесь преобладала точка зрения о желательности конституционной монархии. Рылеев этой позиции не разделял. Оба – и Пестель, и Рылеев – не исключали цареубийства для предотвращения попыток реставрации монархии после революции.
Наиболее яростным проповедником истребления царствующей династии был Каховский. Он доказывал собратьям по тайному обществу, что нельзя оставлять в живых никого, в ком течёт царская кровь. В подтверждение своего мнения он приводил пример реставрации Бурбонов во Франции. Пока есть хоть один человек, связанный происхождением с династией, доказывал Каховский, всегда будут устраиваться заговоры с целью возвести его на престол. Династия Романовых должна быть вырезана до последнего, включая женщин и младенцев.
Большинство декабристов отвергало доводы неистового Каховского, однако допускало, что обстоятельства переворота могут вынудить пойти на цареубийство. Каховскому, как не знавшему сомнений в этом вопросе, поручили исполнить такое поручение, в случае необходимости.

Практика неудавшегося переворота

Текущие события нарушили план восстания. Александр I внезапно умер, и заговорщики решили выступить, воспользовавшись междуцарствием. Престол переходил к его брату Николаю I, и именно его предстояло убить Каховскому. Но когда дошло до дела, Каховский не решился исполнить это поручение, хотя смертельно ранил явившегося для переговоров с мятежниками генерала М.А. Милорадовича и отказавшегося перейти на сторону восставших полковника Н.К. Стюрлера, за что и был впоследствии повешен.
Ещё один участник Северного общества В.К. Кюхельбекер неудачно покушался во время восстания на младшего брата нового царя – великого князя Михаила Павловича. Он и Якушкин (не участвовавший активно в самом восстании) были приговорены к двадцати годам именно как «потенциальные цареубийцы».
Довольно-таки парадоксально, что самая реальная опасность для жизни Александра I от заговорщиков исходила за его (действительное или мнимое) намерение пожертвовать русскими землями в пользу конституционной Польши. То есть в данном эпизоде декабристы выступали как блюстители русских национальных интересов, а царь – как изменник отечеству. Но самое парадоксальное, наверное, то, что Александр I до конца своих дней получал подробную и точную информацию о планах заговорщиков, а также то, что проекты политических и социальных преобразований, втайне вырабатывавшиеся по его поручениям, но так и не осуществлённые, зачастую были не менее радикальными, чем у декабристов.
Как сложилась бы судьба членов царствующей фамилии в случае успеха декабристского переворота 1825 года – неизвестно, но вряд ли заговорщики пошли бы на поводу у своих самых радикальных собратьев. Ведь переворот устраивался формально во имя воцарения брата Александра I – Константина.

Если бы не благодушие императора Александра I , то никакого восстания, известного как "восстание декабристов" , не случилось бы.
В этом я полностью уверен!

Знал ли царь о существовании в России тайных организаций? Разумеется, знал. Об этом ему докладывали неоднократно.
Так, еще до отъезда Александра I в Верону на очередной конгресс Священного Союза (1822 г.), А. Х. Бенкендорф доносил ему о существовании "Союза благоденствия".

В этом донесениии были перечислены имена заговорщиков, среди которых было множество людей, которых Александр знал лично: Муравьев, Трубецкой, Пестель, Н. Тургенев, Ф. Глинка, М. Орлов, Фонвизин, Кюхельбекер и многие другие. И этот длинный список император прочел, но оставил его без внимания.

Почему?
А ответ на этот вопрос дал сам император.

Когда генерал-адьютант В. А. Васильчиков вновь сообщил императору о заговоре и о существовании в России тайных обществ, имеющих целью ограничение или даже свержение монархии, приложив к этому докладную записку с перечислением участников этих тайных обществ, Александр I после долгого молчания, заявил изумленному осведомителю:
- Дорогой Васильчиков. Вы были у меня на службе с самого начала моего царствования. Вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения... Не мне подобает их карать...

Кстати, эти слова Александра I были использованы в замечательном фильме 1975 года режиссера Владимира Мотыля "Звезда пленительного счастья" (в роли императора - актер Борис Дубенский ):

И Александр I, прекрасно знавший и о "Северном", и о "Южном" обществах, не предпринял никаких мер к искоренению этих организаций, готовивших, между прочим, военный переворот, не исключавший и цареубийства (полковник Пестель вообще предлагал полное уничтожение всех членов царской семьи, чтобы исключить возможность реставрации монархии).

Думается, если бы на месте Александра был его младший брат Николай, ставший императором неожиданно для себя самого в тот момент, когда заговорщики все-таки вывели полки на Сенатскую площадь, то восстание 14 декабря 1825 года было бы в принципе невозможным.
Это только в фильме Мотыля Николай I показан в карикатурном виде (в исполнении совершенного не похожего на него Василия Ливанова ):

А настоящий Николай Павлович, в отличие, кстати, от своего старшего брата - Константина, трусом и тупицей не был:

Великий князь Николай Павлович,
будущий император Николай I до ступления на престол:

Да и с заговорщиками он поступил довольно милосердно по меркам того (и не только того) времени: казнены были только пятеро из них, что крайне удивило "просвещенные" европейские страны, в которых при подобной ситуации репрессии со смертельным исходом охватили бы сотни, если не тысячи человек.

Что же касается фильма "Звезда пленительно счастья", то при всей его неправдоподобности и романтизации заговорщиков, большинство из которых, как, кстати, и сам Александр I, являлись членами масонских лож различных степеней, он был и остается одним из моих любимых советских фильмов. Только не нужно принимать его за исторический источник.

Благодарю за внимание.
Сергей Воробьев.

Вторая половина царствования Александра Первого. Изменения в политике. - Конституция Царства Польского. - Освобождение остзейских крестьян. - Крестьянский вопрос. - Реакция. - Декабристы. - Восстание декабристов. - Настроение общества. - Декабристы и русская действительность. - Тайные общества. - Смерть Александра I. - Выступление 14 декабря 1825 г. - Значение выступления 14 декабря 1825 г. - Неудача преобразований Александра 1.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА I. ИЗМЕНЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ . Внешние дела 1812 - 1815 гг. оказали могущественное влияние на ход дел внутренних; можно даже сказать, что редко когда внешняя политика так изменяла направление внутренней жизни в России; может быть, это произошло оттого, что Россия редко переживала такие события, какие испытала в те годы. События эти очень неодинаково действовали на русское общество и на русское правительство. В первом они вызвали необыкновенное политическое и нравственное возбуждение. Русские люди, только что пережившие такие опасности, вышли из них с более живым ощущением своих сил. Возбуждение это сказывалось и в литературе, даже официальной; в периодических официальных изданиях, продолжая прежний тон, с начала царствования установившийся в печати, встречались статьи о таких вопросах, как свобода печати и т. п. Еще живее сказывалось это возбуждение в неофициальной периодической литературе; здесь прямо печатались статьи под заглавием "О конституции", в которых доказывалась "доброта представительных учреждений". Попечители учебных округов на торжественных актах произносили речи о политической свободе, называя ее "последним и возвышеннейшим даром бога". Итак, высшие руководители общества, т. е. военно-гражданские, расположены были к самым широким ожиданиям, надеялись теперь, что правительство не только предложит, но и расширит свою прежнюю программу.

Между тем правительство относилось уже не по-прежнему к преобразованиям; оно не расположено было проводить и прежней программы. На правительстве отразилось то настроение, с которым вышел из пережитых опасностей его глава. Император Александр очень утомился в эти годы; быстрая смена побед и поражений нарушила в нем прежнее нравственное равновесие; недаром он в 1814 г., возвращаясь из-за границы, привез домой седые волосы. Пережитые события поселили в правительстве чувство утомления, охлаждения к энергичной внутренней деятельности, даже некоторое разочарование в прежних политических идеалах; к тому же ход важнейших событий поставил его в упорную борьбу с последствиями французской революции, волей или неволей сделал его представителем консерватизма в международных отношениях, восстановителем и охранителем законного порядка, основанного на предании старины. Это охранительное направление из внешней политики необходимо переносилось и на внутреннюю; нельзя же было в самом деле одной рукой за границей поддерживать консервативные начала, а дома продолжать преобразовательную, революционную, как говорили тогда, деятельность. Как бы отвечая на изменившееся положение дел, правительство слабо продолжало деятельность прежнего направления; да и эта ослабленная деятельность сосредоточивалась не на коренных областях России, а на окраинах, находящихся ближе к Западной Европе; очевидно, путь тяготения внутренней политики также переместился ближе к западной границе.

КОНСТИТУЦИЯ ЦАРСТВА ПОЛЬСКОГО. Слабый отблеск прежнего направления сказывался во вторую половину царствования Александра в тех мерах правительства, которые касались Царства Польского и остзейских провинций.

По определениям Венского конгресса, Россия, как бы в награду за все то, что она сделала для освобождения европейских народов от французского ига" получила герцогство Варшавское; это Варшавское герцогство, как известно, образовано было Наполеоном после войны с Пруссией 1806 - 1807 гг. из тех провинций бывшей Польской республики, которые по трем разделам отошли к Пруссии.

Образованное Наполеоном герцогство Варшавское теперь переименовано было в Царство Польское с присоединением к нему некоторых частей Польского государства, по разделу доставшихся России, именно Литвы. Царство Польское отдано было России без всяких условий, но сам Александр настоял на Венском конгрессе, чтобы в международный акт конгресса внесено было постановление, обязывавшее правительства тех государств, в пределах которых находились бывшие польские провинции, дать этим провинциям конституционное устройство. Это обязательство Александр принял и на себя; по этому обязательству польские области, находившиеся в пределах России, должны были получить представительство и такие учреждения, которые русский император найдет полезным и приличным дать им. В силу этого была выработана конституция Царства Польского, утвержденная императором в 1815 г. В силу этой конституции в 1818 г. открыт был первый польский сейм. Польша управлялась под руководством наместника, которым стал брат Александра Константин; законодательная власть в Польше принадлежала сейму, распадавшемуся на две палаты - сенат и палату депутатов. Сенат состоял из представителей церковной иерархии и государственной администрации, т. е. из представителей шляхетства, городской и свободной сельской общины. Первый сейм был открыт речью императора, в которой было объявлено, что представительные учреждения были всегда предметом заботливых помыслов государя и что, примененные с добрым намерением и чистосердечностью, они могут послужить основанием истинного народного благоденствия. Так случилось, что завоеванная страна получила учреждения, более свободные, чем какими управлялась страна-завоевательница. Варшавская речь 1818 г. болезненно отозвалась в сердцах русских патриотов. Ходили слухи, что и для империи вырабатывается новое государственное устройство; проект этот был поручен будто бы бывшему сотруднику императора Новосильцеву.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ОСТЗЕЙСКИХ КРЕСТЬЯН . Продолжением деятельности в прежнем направлении могло казаться и освобождение остзейских крестьян; еще в 1811 г. эстляндское дворянство предложило правительству освободить своих крестьян от крепостной зависимости; тогда была образована особая комиссия для выработки положения о крестьянах, выходивших на волю. В 1814 г. возобновлена была деятельность этой комиссии, прерванная войною; следствием этой деятельности была выработка положения об освобождении остзейских крестьян. Положение это было утверждено в 1816 г. Вопрос об освобождении возбужден был также в Курляндии и Лифляндии; выработанные положения об освобождении этих крестьян утверждены в 1817и 1819 гг. Все эти положения построены были на одинаковых началах. Остзейские крестьяне получили личную свободу, но эта свобода была стеснена запрещением переселяться в другие губернии и приписываться к городским обществам. Прежде, когда действовал в остзейских губерниях еще старый шведский устав, крепостные остзейские крестьяне наследственно пользовались своими участками, которых у них не мог отнять землевладелец. Теперь этот порядок был изменен. Известная часть земли у каждого помещика по положению должна была обязательно находиться в постоянном пользовании крестьян, но каждый отдельный участок помещик отдавал крестьянину на известный срок в аренду по добровольному соглашению с ним, т. е. каждый помещик мог согнать своего крестьянина с участка только с обязательством заменить согнанного другим. Помещичья земля была разделена на две половины: одной он мог пользоваться сам, другую отдавал обязательно в аренду крестьянам; но выбор и условия соглашения представлялись договаривавшимся сторонам, из которых перевес, разумеется, принадлежал сильному, значит, остзейские крестьяне освобождены были от личной зависимости, но без земли и в поземельных отношениях предоставлены были усмотрению произвола землевладельцев. Для разбора тяжб между крестьянами и землевладельцами устроены были особые суды, но председателями в них были землевладельцы: точно так же вотчинная полиция осталась в руках землевладельцев. Смысл остзейской эмансипации был таков: землевладелец удерживал над крестьянином всю прежнюю власть, но по закону освобождался от всех обязанностей по отношению к крестьянам; это был один из художественных фактов остзейского дворянства. Положение остзейских крестьян тотчас ухудшилось.

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС. Понятно, что остзейская эмансипация не могла быть желательным образцом для разрешения крепостного вопроса в коренных областях России. Благомыслящие и знакомые с положением дела люди думали, что лучше не возбуждать вопроса об освобождении крестьян, чем разрешать его по-остзейски. Однако вопрос обсуждался в правительственных кругах. Правительству [был] представлен целый ряд проектов, большая часть из них построена на мысли о безземельном освобождении крестьян, многие понимали необходимость освобождения с землей. Любопытно, как распределились государственные дельцы на стороны, на партии в этом вопросе. Из всех проектов особенный интерес представляют два: один из них принадлежит либеральному и талантливому лицу - адмиралу Мордвинову, другой - нелиберальному и неталантливому дельцу графу Аракчееву, имя которого тогда уже стало одним из ненавистных имен в России. Как бы вы думали, предполагали освобождение крестьян эти дельцы? Трудно наперед угадать придуманные ими способы решения, по качеству своему они обратно пропорциональны умам и талантам обоих дельцов. Адмирал Мордвинов находил справедливым и возможным выкуп личной свободы, об освобождении с земельным наделом не было и речи, земля должна была вся остаться во владении помещиков; но крестьяне получали право выкупить личную свободу, для этого автор проекта составил таксу - сумма выкупа соответствует возрасту выкупающегося, т. е. его рабочей способности. Например, дети от 9 - 10 лет платят по 100 руб.; чем старше возраст, тем выше плата; работник 30 - 40 лет - 2 тыс. (на тогдашнем рынке это равняется нашим 6 - 7 тыс. руб.); работник 40 - 50 лет платит меньше и т.п. по мере рабочей силы. Понятно, какие крестьяне по этому проекту вышли бы на волю, - это сельские кулаки, которые получили бы возможность накопить необходимый для выкупа капитал. Словом, трудно было придумать проект, менее практический и более несправедливый, чем тот, какой развивается в записке Мордвинова.

Неизвестно, кто составил проект для Аракчеева, которому это было поручено императором, едва ли подписавшийся под ним был его автором. Этот проект отличался некоторыми достоинствами: Аракчеев предполагал освобождение крестьян провести под руководством правительства - оно покупает постепенно крестьян с землею у помещиков по соглашению с ними по ценам данной местности. Для этого оно назначает капитал ежегодно; капитал этот образуется или посредством отчисления известной суммы из питейного дохода, или посредством выпуска соответственного количества 5-процентных облигаций государственного казначейства. Крестьяне выпускаются с землею в размере двух десятин на душу. В проекте Аракчеева изложены были выгоды такой операции для землевладельцев, о выгоде операции для крестьян автор благоразумно умалчивал. Землевладельцы, очень пострадавшие в войну, посредством такого освобождения крестьян освобождались от долгов, которые обременяли их имения, получали оборотный капитал, которого у них не было, и не лишались рабочих рук для той цели, какая оставалась за ними, потому что крестьяне, получив столь малый надел, принуждены были брать в аренду помещичьи земли. Много недостатков можно указать в этом проекте, может быть, в нем было мало доброжелательства к крестьянам, но проект нельзя назвать непрактичным, в нем по крайней мере нет бессмыслицы, осуществление этого проекта не сопровождалось бы разгромом государства, к которому привел бы непременно проект Мордвинова. Все это показывает только, как мало государственные умы были подготовлены к разрешению этого вопроса, о котором, кажется, уже давно пора было подумать.

Самый лучший проект принадлежал дельцу без цвета, которого нельзя было назвать ни либералом, ни консерватором; этот проект был составлен по воле государя и в основе своей противоречил взглядам последнего; автором его был Канкрин, ставший потом министром финансов. Проект был построен на медленном выкупе крестьянской земли у помещиков в достаточном размере; вся операция рассчитана была на 60 лет, так что в 1880 г. окончательно разверстывались отношения между крестьянами и помещиками без долгов, т. е. без налога на крестьян для уплаты процентов по казенной выкупной сумме, заплаченной за крестьян землевладельцам. Некоторые государственные люди даже пугались самой мысли об освобождении крестьян, которая представлялась им страшным переворотом. К таким предусмотрительным людям принадлежал известный в свое время государственный человек, считавшийся в числе первых политических голов, граф Ростопчин. Своим обычным лаконическим языком он наглядно описывал опасности, которые произойдут по освобождении крестьян. Россия испытает все бедствия, какие перенесла Франция во время революции, и, может быть, худшие, какие перенесла Россия при нашествии Батыя.

РЕАКЦИЯ . Из всех этих проектов, толков, возбужденных в правительстве, не вышло ничего практического; вопрос был оставлен, как оставлены были и другие преобразовательные предположения. В этом имели некоторое участие и внешние события, которые преимущественно поглощали внимание государя. Основатель политического Священного союза, т. е. религиозно-политического консерватизма в международной политике, с каждым годом все более убеждался, как шатки основания, на которых тогда держался европейский политический порядок: то там, то здесь прорывались вспышки, народы не хотели мирно сидеть на местах, на которые их усадил Венский конгресс. В 1818 г. германские студенты производят беспорядки и празднуют в Вартбурге 300-летний юбилей реформации. Они наделали много юношеских выходок, на что взглянули руководители германской политики чрезвычайно серьезно, т. е., говоря проще, трусливо; для германских университетов выработаны были новые правила, которые подчиняли надзору не только поведение молодежи, но и преподавателей. В 20-х годах произошла революция в Испании, которая отозвалась движениями на Апеннинском полуострове, в Неаполе, Клермонте. В 1827 г. восстали греки против турок. Здание Венского конгресса разваливалось с разных сторон.

По мере того как усиливались на Западе волнения, возникали опасения подобных явлений в России. С этого времени получает серьезное значение политика народного просвещения, полиция умов становится серьезным вопросом; она выразилась в целом ряде тревожных мер, принятых для того, чтобы дать надлежащее направление литературе и народному образованию, т. е. школам. Как известно, при Павле учреждена была цензура преимущественно для книг, приходящих из-за границы, но она скоро прекратила свои действия, потому что запрещен был ввоз книг, кроме написанных на тунгусском языке. В царствование Александра издан был цензурный устав 1804 г., очень обдуманный и вообще доброжелательный к успехам российской словесности; только этот устав оказался неудовлетворительным, потому что плохо сдерживал разгул мысли. Создана была новая организация надзора за печатью. Но этот надзор по свойству своему требовал опытных и размышляющих орудий; смотреть за порядком бумаг гораздо труднее, чем наблюдать за порядком на улице, а орудиями этого надзора были сделаны типы не лучше тех, которые стояли на постах на улицах. Вместо должного направления в литературе вышел ряд смешных или печальных анекдотов, которые беспокоили или веселили самых консервативных людей. Шишков, министр просвещения в конце царствования Александра, представитель консерватизма, сам рассказывает анекдот об одном цензоре, которого смутили такие стихи в подлежавшей его суду книге; печальный поэт жаловался на свою судьбу, говоря: "Что в мире мне, где все на мне - и смерть и рок царит..." Цензор нашел, что доброму христианину неприлично жаловаться на рок, зачеркнул слово "рок" и отдал в печать; вышло: "Что в мире мне, где все на мне - и смерть царит". Шишков прибавляет, что цензура должна быть не только строга, но и умна. Один писатель напечатал книгу, самое название которой, по-видимому, освобождало цензора от обязанности читать ее, - это "Беседа о бессмертии души при гробе младенца", книга добрая, назидательная. Министр просвещения князь Голицын нашел несогласие с христианским учением и поднял целую бурю: автор был выслан за границу, книга была отобрана из магазинов, а цензор - инспектор духовной академии архимандрит Иннокентий получил выговор, а потом отставку от должности. При Шишкове дело это возобновилось. [Было] поручено нескольким духовным лицам вновь пересмотреть книгу "О бессмертии души", и священники, рассматривавшие ее, нашли, что она не только согласна с христианским учением, но даже обнаруживает горячую ревность о вере и церкви. Книга была напечатана вновь на казенный счет и пущена в обращение.

Новое направление еще тяжелее отозвалось на высшей школе, которая всегда платилась за грехи общества. В царствование Александра возникли три новых университета - Казанский, Харьковский и Петербургский, первоначально образованных в виде институтов для приготовления учителей в средние учебные заведения. Средних учебных заведений в царствование Александра было много. При Екатерине еще был составлен проект средних и низших школ, оставленный неосуществленным; в начале царствования Александра этот проект был приведен в исполнение с изменениями, возник ряд гимназий и приходских школ. Для приготовления учителей в новые учебные заведения и основан был в Петербурге главный Педагогический институт, который в 1819 г. преобразован был в университет. Впервые теперь было обращено внимание на университет, но внимание это было направлено не на то, чему учили, а на то, как мыслили и чувствовали. Для того чтобы дать должное направление школе, при министерстве народного просвещения образовано было Главное управление училищ, а при Главном управлении училищ - учебный комитет, который должен был специально следить за учебными руководствами, выходящими в России. Манифестом 24 октября 1817 г. министерство народного просвещения даже соединено было с ведомством духовных дел, т. е. с ведомством Святейшего синода; министром народного просвещения и духовных дел назначен был князь Голицын. Это соединение двух ведомств объяснялось в манифесте такою целью, чтобы "истинно христианское благочестие всегда служило основанием просвещению умов". Для учебного комитета была составлена инструкция, в которой указывалось, какое направление должно было получить народное образование. Последнее должно быть направлено к тому, чтобы "посредством лучших учебных книг водворить постоянное и спасительное согласие между верою, ведением и разумом", т. е. между религиозным сознанием, между образованием умственным и между порядком политическим. Эти добрые начала, которые составляют идеал всякого образования, практически были разработаны так, что "вера, ведение и разум" почувствовали себя еще большими врагами, чем прежде.

В числе бойких сотрудников Сперанского во время его деятельности в Государственном совете был некий Магницкий, кончивший курс не без успеха в Московском университете, а потом служивший в гвардейском Преображенском полку. Магницкий этот пал вместе со Сперанским в 1812 г., но потом раскаялся в своих увлечениях и, заняв должность симбирского губернатора, показал большую ревность в противоположном, нелиберальном направлении. Эта ревность не по разуму послужила даже причиной потери губернаторского места. Почуяв перемену ветра, Магницкий поступил на службу по министерству просвещения и стал членом Главного управления училищ. До министра дошли слухи о том, что преподавание в Казанском университете идет по ложной дороге; назначена была ревизия университета и ревизором послан Магницкий. Он налетел на университет, пошарил кое-что, пробыл всего шесть дней в Казани и, воротившись, доложил, что университет по всей справедливости и строгости законов подлежит уничтожению, притом в виде публичного его разрушения. Император положил на доклад резолюцию: "Зачем разрушать, можно исправить". Исправлять университет был послан тот же Магницкий, назначенный попечителем Казанского округа, для чего при его участии составлена была инструкция ректору и директору Казанского университета (директор соответствовал нынешнему инспектору). Инструкция утверждена была в 1820 г., она направлена была к тому, чтобы поставить преподавание и студентов на прямую дорогу. Главный порок, замеченный Магницким в преподавании, - это "дух вольнодумства и лжемудрия", грозящий разрушением общественному порядку. Магницкий с инструкцией в руках возвратился в Казань, чтобы поставить преподавание, как он говорил, на началах Священного союза.

Инструкция для начальства Казанского университета, данная Магницкому, определяла подробно направление преподавания каждого предмета и быт студентов; она получает значение даже факта в истории нашего просвещения, потому что применена была и к другим университетам. Магницкий, рассматривая списки почетных членов Казанского университета, с ужасом встретил имя аббата Грегуара, который, как известно, был депутатом Конвента и подавал голос за смерть Людовика XVI. По недосмотру университет забыл зачеркнуть это завалявшееся имя. Магницкий и выставил его ребром как доказательство маратизма и робеспьерства, овладевшего Казанским университетом. Инструкция указывала, как и по каким руководствам должны быть преподаваемы предметы университетского курса, например, философия должна руководиться более всего посланиями апостола Павла, начала политических наук должны быть извлекаемы из творений Моисея, Давида и Соломона и только в случае какого недостатка - из сочинений Аристотеля и Платона; преподаватель всеобщей истории должен был меньше говорить о первоначальном обществе и должен был показать, как от одной пары все человечество развилось; преподаватель русской истории обязан был показать, что при Владимире Мономахе Русское государство упреждало все прочие государства на пути просвещения, и он должен был доказать это законодательством Мономаха о народном просвещении, хотя инструкция не указывала, из каких источников преподаватель должен был извлечь известие об этом законодательстве. В таком духе направлено было преподавание всех предметов. Определен был точный порядок жизни студентов, значительная часть которых по тогдашнему устройству высших заведений жила в самом университете. Так как главная обязанность христианина состоит в повиновении властям, то начальство должно было по инструкции являть пример наистрожайшего подчинения. Директор, наблюдавший за студентами, подбирает штат богобоязненных помощников, наводит у полиции справки о домашней жизни студентов, живших не в университете. Казеннокоштные студенты устроены были в иноческую общину, в которой должны были господствовать столь строгие нравы, сравнительно с которыми строго устроенные женские институты казались распущенными. Студенты распределялись не по курсам, а по степеням нравственного содержания; каждый разряд жил в особом этаже университетского здания, обедали отдельно, чтобы порочные не могли заражать..: если студент провинится, то он должен вынести известный курс нравственного исправления. Он назывался не виноватым, а грешным; его сажали в особую комнату, называемую "комнатой уединения" (в позднейшем переводе эта комната называется карцером); окна и дверь этой комнаты были заставлены железной решеткой; над входом виднелась надпись из священного писания; в самой комнате на одной стене висело распятие, на другой - картина страшного суда, на которой наказываемый должен был отметить будущее место свое среди грешников. Студента вводили в комнату в лаптях, в крестьянском армяке; он должен был находиться в комнате, пока исправится. В продолжение его заключения товарищи каждое утро перед лекциями должны были молиться за него; заключенного каждый день посещал священник, который по окончании курса испытания исповедовал и причащал его. Течение университетской жизни получило духовную, монашескую окраску; этой окраской отличались и некоторые лекции. На торжественных актах пелись духовные гимны, читались речи все о нравственном совершенстве, о согласовании образования с истинами веры; эти почтенные слова помыкались на каждом шагу. Некоторые преподаватели, входя в дух инструкций, согласно с нею перестраивали свои курсы, даже те курсы, которые по содержанию своему имели мало отношения к вопросам веры и нравственности. Один преподаватель даже задумал построить чистую математику на принципах нравственности и в этом направлении читал однажды речь, доказывая, что математика вовсе не содействует развитию вольнодумства, подтверждая высочайшие истины веры; например, как без единицы не может быть числа, так и мир не может быть без единого творца. Гипотенуза в прямоугольном треугольнике есть не что иное, как символ соединения земного с божественным, горнего с дольним. Доносы сами собою входят в воспитательную программу как дополнительное средство надзора. Профанация святыни сопровождалась развитием лицемерия и легкомысленнейшего отношения к предметам, которыми вообще дорожат все.

Подобное направление проводилось и в других университетах. В Петербургском университете на первых шагах его деятельности по преобразованию его в университет это направление вызвало даже соблазнительнейший процесс четырех профессоров, который наделал много шуму в свое время. Процесс состоял в том, что четыре профессора: философии - Галич, всеобщей истории - Раупах и статистики - Герман и Арсеньев - заподозрены были в неблагонамеренном направлении и подверглись суду, столь несправедливому и беспорядочному, что высшее правительство отвергло его решение, а в следующее царствование прекращен был и самый процесс; впрочем, все четыре профессора были уволены, а это были благонамереннейшие и консервативнейшие преподаватели, отличавшиеся от других только тем, что больше других знали; их благонамеренность даже оценилась преемником Александра Николаем, который одного из преподавателей - Арсеньева назначил преподавателем своего старшего сына.

Так хотели поставить русское печатное слово и русскую мысль. То же направление проводилось и в других сферах государственной жизни. Знаменем этого нового направления был известный Аракчеев. С 1814 г. он становится близко к государю, облекается его полным доверием и делается чем-то вроде первого министра. С 1823 г. он является единственным докладчиком при государе по всем делам, даже по ведомству Святейшего синода; начальники отдельных частей управления являлись с докладом к Аракчееву, который уже сообщения их представлял государю. Чтобы не входить в подробности, достаточно обозначить деятельность Аракчеева словами одного современника, который сказал, что Аракчеев хотел из России построить казарму, да еще поставить фельдфебеля к дверям. Следствием всего этого было тягостное настроение, которое все более овладевало обществом. Настроение это живо нам передают люди того времени без различия образа мыслей. Может быть, такое настроение не было новостью в истории нашего общества, но никогда оно не сопровождалось такими последствиями: оно повело к печальной катастрофе 14 декабря 1825 г.

ДЕКАБРИСТЫ . У нас доселе господствуют не совсем ясные, не совсем согласные суждения насчет события 14 декабря; одни видят в нем политическую эпопею, другие считают его великим несчастием. Для того чтобы установить правильный взгляд на это событие, нам надо рассмотреть ход, подготовивший общество к нему; это возвратит нас к истории общества, т. е. к истории чувств и мыслей, господствовавших в известное время. Движение 14 декабря вышло из одного сословия, из того, которое доселе делало нашу историю, - из высшего образованного дворянства. Но не весь этот класс принимал в нем прямое участие; событие это было частью этого класса, в которой господствовал известный образ мыслей, известное настроение. Но эта часть была собственно известный возраст, известное поколение; катастрофа 14 декабря сделана была дворянской образованной молодежью. Это легко заметить, просматривая графу о возрасте в списке лиц, которые судились по делу 14 декабря. Всех лиц к ответственности было призвано 121; из них только 12 имели 34 года, значительное большинство остальных не имело и 30 лет.

ВОСПИТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ . Мы знаем, какое настроение утвердилось в высшем образованном дворянстве благодаря умственным влияниям, какие проникли в наше общество с половины XVIII столетия. Сравнив последние поколения екатерининского времени с тем поколением, представители которого подверглись каре за дело 14 декабря, мы встречаем между ними сходство и различие. Родство между ними было и нравственное и генеалогическое; образ мыслей, который усвоили себе отцы, разделяли и дети; люди 14 декабря, даже в буквальном смысле, - дети людей, принадлежавших к вольнодумцам при Екатерине. Но между ними есть одно существенное различие. Вольнодумство воспитало в вольтерьянцах холодный рационализм, сухую мысль, вместе с тем отчужденную от окружающей жизни; холодные идеи в голове остались бесплодными, не обнаруживались в стремлениях, даже в нравах вольнодумцев. Совсем иной чертой отличалось поколение, из которого вышли люди 14 декабря. В них мы замечаем удивительное обилие чувства, перевес его над мыслью и вместе с тем обилие доброжелательных стремлений, даже с пожертвованием личных интересов. Отцы были вольнодумцами, дети были свободомыслящие дельцы. Откуда произошла эта разница? Вопрос этот имеет некоторый интерес в истории нашей общественной физиологии.

По высшему обществу в начале царствования Александра пробежала эта тень, которую часто забывают в истории общества того времени. Мы знаем, что в воспитании, которое получило высшее русское дворянство прошедшего столетия, сменилось два дельца; то были гувернеры двух разных привозов: первый - ни о чем не думавший гувернер, парикмахер, второй - вольнодумец. В конце XVIII в. начинается прилив в Россию французских эмигрантов, которые должны были расстаться со своим революционным отечеством; то были все либо аббаты, либо представители французского дворянства; значительная часть дворян вышла из аббатов. В Россию они спасались от бедствий революции, приносили с ожесточением против новых политических идей чрезвычайное количество католических чувств, которое всплыло в них после философского рационализма, как известно, долго составлявшего салонную забаву французского дворянства. Эти эмигранты, приветливо принятые Россией, с ужасом увидели успех религиозного и политического рационализма в русском образованном обществе. Тогда начинается смена воспитателей русской дворянской молодежи. На место гувернера-вольнодумца становится аббат - консерватор и католик, это был гувернер третьего привоза. При Павле, как известно. Мальтийский орден, территория которого была завоевана Францией, выхлопотал себе покровительство русского императора. Ряд мальтийцев явился в Петербург с теми же католическими чувствами: это еще более усилило влияние пришельцев. В XVIII в. под влиянием либеральных идей папа Климент закрыл иезуитский орден, но они остались под разными предлогами и званиями и стали прокрадываться через Польшу в Россию. Много таких иезуитов явилось в Петербурге под именем мальтийцев. Католическое, именно иезуитское, влияние и становится теперь на смену вольтерьянства. В числе родовитых эмигрантов, приехавших в Россию еще при Екатерине, был и граф Шуазель-Гуфье. Он приехал со всем своим семейством; воспитателем при его сыне состоял некто аббат Николь. Шуазель выставлял этого домашнего учителя великосветским барыням, как превосходного педагога; барыни стали просить у графа позволения их сыновьям слушать Николя вместе с сыном. Постепенно учебная комната Шуазеля-младшего превратилась в великосветскую аудиторию, которая даже не могла вместить всех своих слушателей. Николь заставил основать учебное заведение для высшего дворянства; иезуиты пристроились к этому делу, разумеется под чужой вывеской. Николь стал их орудием; он приобрел дом рядом с великолепным дворцом Юсупова, близ Фонтанки, и в этот пансион повалила русская дворянская молодежь. Чтобы не пустить сюда разночинцев и мелкое дворянство, назначена была безбожная плата за воспитание - от 11 до 12 тыс. руб. в год, что равнялось нынешним 45 тыс. Список пансионеров блистал аристократическими именами; здесь видим Орловых, Меншиковых, Волконских, Бенкендорфов, Голицыных, Нарышкиных, Гагариных и т. д. Но и родители не оставались без влияния новых педагогов; католическая пропаганда растет с поразительным успехом. Началось дело с одной печальной вдовы, княгини Голицыной, жены одного либерального и безбожного вельможи екатерининского времени, который запретил даже произносить имя бога; овдовев в 70 лет, княгиня искала религиозного утешения; религиозным утешением к ней явился кавалер Догардт; это был очень ловкий иезуит. Утешение кончилось переходом княгини в католицизм, и вслед за нею потянулись ее сестры, и Протасова, и княгиня Вяземская и другие; целая толпа великосветских барынь стала прозелитками католицизма. При Павле на это смотрели сквозь пальцы, потому что иезуиты успели при дворе утвердить мысль, что существенной разницы между католицизмом и православием не существует, а что католицизм есть исповедание, наиболее умеющее воспитывать народ в консервативных, монархических стремлениях и принципах. Случилось так, что в одной болезни императору помог некто Грубер; ему была предложена награда, от которой он отказался, объявив, что он пользуется своей медициной не для корысти, а для славы имени бога. Этот Грубер и был направителем целого ряда иезуитов, ставши воспитателем и руководителем великосветской молодежи и руководителем пансиона Николя. Значительная часть людей, которых мы видели в списке осужденных по делу 14 декабря, вышли из этого пансиона или воспитаны были такими гувернерами. Это очень любопытная черта, которой мы не ожидали бы в людях 14 декабря. Кажется, католическое иезуитское влияние, встретившись в этих молодых [людях] с вольтерьянскими преданиями отцов, смягчило в них и католическую нетерпимость и холодный философский рационализм; благодаря этому влиянию сделалось возможным слияние обоих влияний, а из этого слияния вышло теплое патриотическое чувство, т. е. нечто такое, чего не ожидали воспитатели. Только при этом предположении становится возможным проследить нравственный рост того поколения, представители которого вышли на площадь 14 декабря.

НАСТРОЕНИЕ ОБЩЕСТВА . Я напомню связь, в какой мы рассматривали явления второй половины изучаемого царствования; по окончании войн общество было возбуждено более, чем в начале царствования, и ждало от правительства продолжения начатой им внутренней деятельности, а правительство было утомлено и не хотело его продолжения. Так общество и правительство разошлись между собой больше, чем расходились когда-либо; вследствие этого поднятое движение ушло внутрь общества и здесь получило революционное направление. Чтобы объяснить такую перемену в общественном движении, мы начали изучать настроение общества, его характер в начале XIX столетия и отметили одну новую черту: влияние философской французской литературы XVIII столетия теперь стало сменяться в образованном русском обществе католической и иезуитской пропагандой. Эта пропаганда, соединенная с попытками иезуитов овладеть воспитанием русского великосветского общества, привела к результату, который не мог входить в цели пропагандистов, - к пробуждению патриотического чувства. Может показаться странным такой результат, столь не соответствующий источнику, из которого он выходил; но католическо-иезуитская пропаганда могла подготовить его прямо и косвенно. Прежде всего она должна была изменить, если можно так выразиться, температуру общественного настроения; она в образованных кругах прекратила и ослабила прежнюю великосветскую игру в либеральные идеи, заменив ее фальшиво или искренно настроенным религиозным чувством. Молодое поколение, подраставшее в то время, должно было выносить из детства иные впечатления сравнительно со своими отцами; на место бесцельно и бестолково вольнодумствующих отцов и матерей теперь явились отцы и матери, искавшие какого-то неопределенного, не то православного, не то католического бога. Далее, подрастая, это поколение вследствие успехов иезуитской пропаганды должно было спросить себя: долго ли русский ум будет жертвой чуждых влияний? Значит, успех иезуитской пропаганды должен был пробуждать смутную потребность попробовать, наконец, жить своим умом. Многие молодые люди большого света получили воспитание под руководством иезуитов, сменивших прежних гувернеров, вольнодумцев. Я думаю, и эта перемена учителей могла быть полезной, так же как перемена идеалов; и иезуит, как известно, - хороший учитель во всем, что не касается религиозной пропаганды; он умеет отлично вызывать и эксплуатировать умственную силу ученика, тогда как прежний француз-гувернер только напитывал своего питомца высокими и ненужными идеями, не возбуждая работы мысли. Я думаю, что люди, выходившие из пансиона Николя, могли быть исковерканные характеры, но более привычные к мысли сравнительно со своими отцами, питомцами Бодри или Лагарпов.

Таким образом, поколение, которое вступило в деятельность к концу царствования Александра, я думаю, воспитывалось при ином настроении общества и воспитывалось лучше своих отцов; правда, и ему воспитание давало очень мало знакомства с действительностью; просматривая в списке привлеченных к ответственности по делу 14 декабря графу о воспитании каждого, мы видим, что большинство декабристов училось в кадетских корпусах, сухопутных, морских, пажеских, а кадетские корпуса были тогда рассадниками общего либерального образования и всего менее были похожи на технические и военно-учебные заведения; некоторые воспитывались за границей, в Лейпциге, в Париже, другие - в многочисленных русских пансионах, содержимых иностранцами, и в том числе в пансионе Николя; из последнего вышли, например, декабрист князь Голицын и Давыдовы. Очень многие из 121 обвиненного учились дома, но тоже под руководством иностранцев.

Может быть, не будет лишен интереса перечень некоторых из выдающихся членов тайного общества с пометкой их лет и замечанием об их воспитании. Один из самых видных членов общества - князь Сергей Трубецкой, полковник гвардейского Преображенского полка (в 1825 г. после ареста - 34 лет), учился дома. Учителями были иностранцы. Князь Евгений Оболенский, поручик гвардейского Финляндского полка, 28 лет; учился дома под руководством гувернеров-французов, которых у него сменилось от 16 до 18 человек. Братья Муравьевы-Апостолы, дети нашего испанского посланника; оба учились в Париже, в пансионе Гикса. Панов, поручик Преображенского полка - 22 лет - учился дома; учителями были иностранцы; докончил образование в Петербургском пансионе Жакино и т. д., все в этом роде.

ДЕКАБРИСТЫ И РУССКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. Но это воспитание, так мало приближавшее воспитанников к окружающей действительности, встретилось с сильно пробужденным национальным движением, какое продолжалось и после 1815 г. Страна недаром испытала нашествие французов: многие иллюзии, внушенные французским гувернером или французской литературой, должны были рассеяться. Эти усилия сбросить с себя иго французской мысли и книжки выразились, например, в стихотворении тогда еще молодого Аксакова, автора "Семейной хроники"; стихотворение это писано в 1814 г. Поэт разочарован в своих ожиданиях, что французское нашествие совсем освободит нас от французского рабства, что "испытанные бедствия навеки поселят к французам отвращение", что "мы подражания смелого устыдимся и к обычаю, языку родному обратимся". Автор сетует, что "рукой победной, но в рабстве мы умами, клянем французов мы французскими словами". Этот порыв к изучению родной действительности сказывается тогда наверху и внизу общества. Притом надобно припомнить историческое впечатление, под действие которого попало молодое поколение, вступив в действительную жизнь. Многие из этих людей помнили еще ту восторженную тревогу, какая овладела образованною молодежью при первых шагах нового царствования; потом этим людям пришлось пережить много испытаний; почти все это были военные, преимущественно гвардейцы. Они сделали поход 1812 - 1815 гг.; многие из них вернулись ранеными. Они прошли Европу от Москвы и почти до западной ее окраины, участвовали в шумных событиях, которые решали судьбу западноевропейских народов, чувствовали себя освободителями европейских национальностей от чужеземного ига; все это приподнимало их, возбуждало мысль; при этом заграничный поход дал им обильный материал для наблюдений. С возбужденной мыслью, с сознанием только что испытанных сил они увидели за границей иные порядки; никогда такая масса молодого поколения не имела возможности непосредственно наблюдать иноземные политические порядки; но все, что они увидели и наблюдали, имело для них значение не само по себе, как для их отцов, а только по отношению к России. Все, что они видели, и все, что они вычитывали из иноземных книг, они прилагали к своему отечеству, сравнивали его порядки и предания с заграничными. Таким образом, даже непосредственное знакомство с чужим миром только поддерживало интерес к родному. Изменившаяся ли семейная среда, из которой они выходили, или свойство пережитых впечатлений сообщили им особый характер, я бы сказал, особый отпечаток. Большею частью то были добрые и образованные молодые люди, которые желали быть полезными отечеству, проникнуты были самыми чистыми побуждениями и глубоко возмущались при встрече с каждой, даже с самой привычной, несправедливостью, на которую равнодушно смотрели их отцы. Очень многие из них оставили после себя автобиографические записки; некоторые даже вышли недурными писателями. На всех произведениях лежит особый отпечаток, особый колорит, так что вы, вчитавшись в них, даже без особых автобиографических справок, можете угадать, что данное произведение писано декабристом. Я не знаю, как назвать этот колорит. Это соединение мягкой и ровной, совсем не режущей мысли с задушевным и опрятным чувством, которое чуть окрашено грустью; у них всего меньше соли и желчи ожесточения; так пишут хорошо воспитанные молодые люди, в которых жизнь еще не опустошила юношеских надежд, в которых первый пыл сердца зажег не думы о личном счастии, а стремление к общему благу. Впрочем, мне едва ли нужно много говорить об этом тоне; мы его очень хорошо знаем по самому серьезному политическому произведению русской литературы XIX в.; этот тип как живой стоит перед нами в неугомонной и говорливой, вечно негодующей и непобедимо бодрой, но при этом неустанно мыслящей фигуре Чацкого; декабрист послужил оригиналом, с которого списан Чацкий.

При таком личном настроении, которое явилось результатом лучшего воспитания и обстоятельств характера чисто политического, интерес к окружающей действительности у людей первой четверти XIX столетия должен был получить особое напряжение и вести к особым впечатлениям, каких не переживали их отцы. Эти люди все же мало знали окружающих, как и их отцы, но у них сложилось иное отношение к действительности. Отцы не знали этой действительности и игнорировали ее, т. е. и знать ее не хотели, дети продолжали не знать ее, но перестали игнорировать. Военные события, тяжести похода, заграничные наблюдения, интерес к родной действительности - все это должно было чрезвычайно возбуждать мысль; эстетические наблюдения отцов должны были превратиться в более определенное и практическое стремление быть полезными. Легко понять, в каком виде должна была представиться окружающая действительность, как только эти люди стали вникать в нее. Она должна была представить им самую мрачную картину: рабство, неуважение к правам личности, презрение общественных интересов - все это должно было удручающим образом подействовать на молодых наблюдателей, производить в них уныние; но они были слишком возбуждены, чтобы уныние могло их заставить складывать руки. Один из немногих невоенных участников движения 14 декабря - Кюхельбекер на допросе верховной следственной комиссии откровенно признавался, что главной причиной, заставившей его принять участие в тайном обществе, была скорбь его об обнаружившейся в народе порче нравов как следствии угнетения. "Взирая, - говорит он, - на блистательные качества, которыми бог одарил русский народ, единственный на свете по славе и могуществу, по сильному и мощному языку, которому нет подобного в Европе, по радушию, мягкосердечию, я скорбел душой, что все это задавлено, вянет и, быть может, скоро падет, не принесши никакого плода в мире". Это важная перемена, совершившаяся в том поколении, которое сменило екатерининских вольнодумцев; веселая космополитическая сантиментальность отцов превратилась теперь в детях в патриотическую скорбь. Отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами; сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими. Вот и вся разница между отцами и детьми. Настроением того поколения, которое сделало 14 декабря, и объясняется весь ход дела.

ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА . Историю тайного общества и возбужденного им мятежа можно передать в немногих словах. Масонские ложи, терпимые правительством, давно приучили русское дворянство к такой форме общежития. При Александре тайные общества составлялись так же легко, как теперь акционерные компании, и даже революционного в них было не больше, как в последних. Члены тайного общества собирались на секретные заседания, но сами были всем известны и прежде всего полиции. Само правительство предполагало возможным не только для гражданина, но и для чиновника принадлежать к тайному обществу и не видело в этом ничего преступного. Только указом 1822 г. от чиновников велено было отобрать показания, не принадлежат ли они к тайному обществу, и взять подписку, что впредь они ни к какому обществу принадлежать не будут. Молодые люди, офицеры во время похода, на бивуаках привыкли заводить речь о положении отечества, за которое они льют свою кровь; это было обычным содержанием офицерских бесед вокруг походного костра. Воротившись домой, они продолжали составлять кружки, похожие на мелкие клубы. Основанием этих кружков обыкновенно был общий стол; собираясь за общим столом, они обыкновенно читали по окончании обеда. Иностранный журнал, иностранная газета были потребностями для образованного гвардейского офицера, привыкшего зорко следить за тем, что делалось за границей. Чтение прерывалось обыкновенно рассуждениями о том, что делать, как служить. Никогда в истории нашей армии не встречались и неизвестно, встретятся ли когда-нибудь такие явления, какие тогда были обычны в армиях и гвардейских казармах. Собравшись вместе, обыкновенно заговаривали о язвах России, о закоснелости народа, о тягостном положении русского солдата, о равнодушии общества и т. д. Разговорившись, офицеры вдруг решат не употреблять с солдатами телесного наказания, даже бранного слова, и без указа начальства в полку вдруг исчезнут телесные наказания. Так было в гвардейских полках Преображенском и Семеновском. По окончании похода солдаты здесь не подвергались побоям; офицер остался бы на службе не более часа, если бы позволил себе кулак или даже грубое слово по отношению к солдату. Образованный, т. е. гвардейский, офицер исчез из петербургского общества; в театрах нельзя было встретить семеновца: он сидел в казарме, учил солдат грамоте. Семеновские офицеры уговорились не курить, потому что шеф их, государь, не курит. Никогда не существовало среди офицерских корпораций таких строгих нравов. Офицеры привыкли собираться и разговаривать; эти кружки незаметно превратились в тайные общества.

В 1816 г. в Петербурге образовалось тайное общество из нескольких офицеров, преимущественно из гвардейских офицеров генерального штаба под руководством Никиты Муравьева, сына известного нам учителя Александра, и князя Трубецкого. Общество это было названо "Союз спасения" или "истинных и верных сынов отечества"; оно поставило себе довольно неопределенную цель - "содействовать в благих начинаниях правительству в искоренении всякого зла в управлении и в обществе". Это общество, расширяясь, выработало в 1818 г. устав, образцом которого послужил статут известного патриотического немецкого общества Тугенбунд, который подготовил национальное восстание против французов. Общество тогда приняло другое имя - "Союз. благоденствия"; задача его определена была несколько точнее. Поставив себе ту же цель - "содействовать благим начинаниям правительства", оно вместе с тем решило добиваться конституционного порядка, как удобнейшей для этой цели формы правления. Оно, однако же, не считало себя революционным; в обществе долго обдумывалась мысль обратиться с просьбой о разрешении к самому государю в уверенности, что он будет сочувствовать их целям. Расширяясь в составе, общество разнообразилось во мнениях; появились в нем бешеные головы, которые предлагали безумные насильственные проекты, но над этими проектами или улыбались, или отступали в ужасе. Это разнообразие мнений повело в 1821 г. к распадению Союза благоденствия.

Когда распался Союз благоденствия, тогда из развалин его возникли два новых союза - Северный и Южный. Северный союз в первое время имел руководителем известного нам Никиту Муравьева, офицера генерального штаба, и статского советника Николая Тургенева. Он был в то время известен как автор превосходной книжки теории налогов; он много занимался политико-экономическими вопросами; его задушевной мечтой было работать над освобождением крестьян. В 1823 г. в Северное общество вступил Кондратий Рылеев, отставной артиллерист, служивший по выборам петербургского дворянства и вместе управлявший делами Североамериканской торговой компании. Он стал вождем Северного общества; здесь господствовали конституционно-монархические стремления. Гораздо решительнее было Южное общество; оно составилось из офицеров второй армии, расположенной в Киевской и Подольской губерниях. Главная квартира этой армии находилась в Тульчине (Подольской губернии). Вождем Южного общества стал командир пехотного Вятского полка Пестель, сын бывшего сибирского генерал-губернатора, человек образованный, умный и с очень решительным характером; благодаря этому вождю в Южном обществе получили преобладание республиканские стремления. Впрочем, Пестель не создавал определенной формы правления в уверенности, что ее выработает общее земское собрание; он надеялся быть членом этого собрания и готовил себе программу, обдумывая предметы, о которых будут говорить на соборе.

СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА 1 . Довольно трудно сказать, вышли ли бы общества. Северное и Южное, на улицу под революционным знаменем, если бы не одна несчастная случайность. Император Александр был бездетен; престол после него по закону 5 апреля 1797 г. должен был перейти к следующему брату, Константину, а Константин был также несчастен в семейной жизни, развелся с первой женой и женился на польке; так как дети этого брака не могли иметь права на престол, то Константин стал равнодушен к этому праву и в 1822 г. в письме к старшему брату отказался от престола. Старший брат принял отказ и манифестом 1823 г. назначил наследником престола следующего за Константином брата - Николая. Все это было довольно просто, потому что было необходимо. Но странно, что этот манифест не был обнародован и даже доведен до сведения самого нового наследника. В трех экземплярах этот манифест за печатью был положен в Москве в Успенском соборе, в Петербурге - в Сенате и в Государственном совете с собственноручной надписью государя: "Вскрыть после моей смерти". Таким образом, Николай, говорят, не имел точных сведений об ожидавшей его судьбе. Кроме государя и Константина, знали об этом только императрица-вдова, императрица-мать, да князь А. Н. Голицын, да еще Филарет, митрополит московский, который редактировал текст манифеста. Ничем разумным нельзя объяснить таинственность, в какую облечено было распоряжение о престолонаследии; надо прибавить к тому, что действовавшее тогда общество никогда не было тайной для Александра. Рассказы о доносчиках, которые будто бы выдали секрет, ничего не значат. Александр все знал: главных членов обоих союзов, их цели, читал даже некоторые их проекты. Когда Н. Тургенев был вождем Северного общества, раз ему передано было от имени императора увещание бросить заблуждение; увещание было передано не как приказание, а как "совет одного христианина другому". Повинуясь этому доброму совету и равнодушный к формам правления, к политической программе тайного общества, занятый только мыслью об освобождении крестьян, Тургенев покинул Россию и вышел из общества. Тогда Рылеев стал вождем Северного союза.

В 1825 г. Александр поехал на юг России провожать свою больную императрицу и 19 ноября умер в Таганроге от тифозной горячки. Благодаря таинственности, которой облечен был вопрос о престолонаследии, смерть эта сопровождалась важным замешательством: великий князь Николай принес присягу Константину, а в Варшаве старший брат, Константин, принес присягу младшему, Николаю. Начались сношения, при тогдашних дорогах занявшие много времени. Этим временем междуцарствия и воспользовалось Северное тайное общество. Сами участники говорили, что никогда не было бы 14 декабря, если бы генерал-губернатор Петербурга принял предупредительные меры или манифест о престолонаследии был заявлен заранее. Генерал-губернатор Милорадович старался уверить себя, что частные собрания Северного союза имели только литературную цель; он хорошо знал цель этого общества.

ВЫСТУПЛЕНИЕ 14 ДЕКАБРЯ 1825 г. Николай согласился принять престол, и 14 декабря была назначена присяга войск и общества. Члены Северного общества распространяли в некоторых казармах, где популярно было имя Константина, слух, что Константин вовсе не хочет отказаться от престола, что приготовляется насильственный захват власти и даже что великий князь арестован. Этими слухами и увлечены были некоторые гвардейские солдаты; значительная часть Московского гвардейского полка 14 декабря отказалась дать присягу. С распущенными знаменами в одних сюртуках солдаты бросились на Сенатскую площадь и построились здесь в каре; к ним присоединилась часть гвардейского гренадерского полка и весь гвардейский морской экипаж; всего собралось на Сенатской площади тысячи две. Члены тайного общества накануне решили действовать по настоянию Рылеева, который, впрочем, был уверен в неуспехе дела, но только твердил: "все-таки надо начать, что-нибудь выйдет". Диктатором назначен был князь С. Трубецкой, но он не явился на площадь, и напрасно его искали; всем распоряжался бывший в отставке и носивший простой сюртук Пущин, частью - Рылеев. Впрочем, каре мятежников стояло в бездействии в продолжение значительной части декабрьского дня. Великий князь Николай, собиравший около себя полки, оставшиеся ему верными и расположенные у Зимнего дворца, также оставался в бездействии в продолжение значительной части дня. Одна рота, приставшая к мятежникам, стремясь на Сенатскую площадь, забежала на внутренний двор Зимнего дворца, но встретилась с солдатами, которые остались верными Николаю, тогда они кинулись на площадь; Николай спросил: куда они? "Туда", - сказали солдаты, и Николай указал им дорогу, как пробраться к мятежникам. У одного мятежника была мысль о том, что он может решить дело насильственно; положив в оба кармана по заряженному пистолету, он поместился на Адмиралтейском бульваре; мимо него несколько раз прошел Николай, несколько раз обращался за справкой; офицер хорошо знал, что в обоих карманах лежит по пистолету, но у него не хватило духу на насилие. Так обе стороны спорили великодушием. Наконец, Николая уговорили в необходимости кончить дело до наступления ночи, в противном случае другая декабрьская ночь даст мятежникам возможность действовать. Приехавший только что из Варшавы Толь подступил к Николаю: "Государь, прикажите площадь очистить картечью или откажитесь от престола". Дали холостой залп, он не подействовал; выстрелили картечью - каре рассеялось; второй залп увеличил число трупов. Этим кончилось движение 14 декабря. Вожди были арестованы; на юге Муравьев-Апостол увлек за собой кучку солдат, но был взят с оружием в руках. Верховная следственная комиссия расследовала дело, а чрезвычайный суд произнес приговор, который был смягчен новым государем. По этому приговору пять участников дела были наказаны смертью через повешение, а остальные сосланы были в Сибирь. Всех привлеченных к следствию - 121 человек. Повешены были вожди обоих союзов: Пестель, Рылеев, Каховский (у которого хватило духу застрелить Милорадовича, когда тот после неудачной попытки уговорить мятежников возвращался к Николаю), Бестужев-Рюмин (один из деятельнейших распорядителей на площади 14 декабря) и С. Муравьев-Апостол, взятый на юге, в Киевской губернии, с оружием в руках. Так кончилось это движение, которое, как мы видели, стало возможным только благодаря стечению неожиданных обстоятельств.

Я изложил событие 14 декабря кратко, имея в виду книгу, к которой можно обратиться для более близкого знакомства с событием: это "Восшествие императора Николая на престол", барона Корфа (сочинение, изданное по высочайшему повелению); книга очень верно воспроизводит события, только не все; подробнее изложена заметка о престолонаследии; мимоходом описывается история тайного общества, как и условия, его подготовившие. Книга эта была составлена по желанию покойного государя, когда он был еще наследником, и долго хранилась в рукописи, потом была несколько раз напечатана в ограниченном числе экземпляров и не выходила из стен дворца; она была обнародована только по вступлении на престол Александра II.

ЗНАЧЕНИЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ 14 ДЕКАБРЯ 1825 г . Событию 14 декабря придавалось значение, какого оно не имело; приписывались ему последствия, которые не из него вытекали. Чтобы вернее оценить его, не следует прежде всего забывать его наружность. По наружности это один из тех дворцовых гвардейских переворотов, какие происходили по смерти Петра в продолжение XVIII в. В самом деле, движение вышло из гвардейских казарм, руководили им почти одни гвардейские офицеры, представители коренного, столбового русского дворянства. Движение было поднято по вопросу о престолонаследии, как поднимались все движения XVIII в., и на знамени движения было написано личное имя. В движении 14 декабря столько сходства с гвардейскими переворотами XVIII в., что современники, наблюдавшие это событие, не могли не вспомнить о гвардейских переворотах. В любопытнейшей записке приехавшего около того времени в Петербург родственника императрицы-матери принца Евгения Вюртембергского мы находим следующий характерный рассказ. Когда получена была в Петербурге весть о кончине государя, незадолго до 14 декабря, принц Евгений встретил во дворце петербургского генерал-губернатора графа Милорадовича, который, разговорившись о положении дел, выразил принцу сомнение в успехе дела, т. е. в успехе присяги великому князю Николаю, так как гвардия, по словам Милорадовича, очень привязана к Константину. "О каком успехе говорите вы, граф? - сказал Евгений, - я жду естественного перехода престола к великому князю Николаю, в случае если Константин будет настаивать на отречении, причем тут гвардия?" "Я с вами согласен, - отвечал Милорадович, - гвардии, понятно, не следовало мешаться в это, но она уже испокон века привыкла к этому и сроднилась с таким понятием". Итак, люди 14 декабря сделали дело, как не раз делали его в продолжение XVIII в. Теперь в последний раз русская дворянская гвардия хотела распорядиться престолом, а потом гвардия перестала быть дворянской. Несмотря на все сходство движения 14 декабря с дворцовыми переворотами XVIII в., оно вместе с тем существенно отличается от последних. Отличие это заключается не только в характере вождей движения, но и в цели. Знамя, на котором было написано личное имя Константина, выкинуто было только для солдат, которых уверили, что они восстают за угнетенных - великого князя Константина и за его супругу "Конституцию" (великий князь был женат на польке, а польки-де иногда носят очень странные имена). Вожди движения были одинаково равнодушны к обоим именам: они действовали не во имя лица, а во имя порядка. Ни одно гвардейское движение XVIII в. не имело целью нового государственного порядка. Впрочем, это было только стремление к новому порядку; самый порядок не был выработан вождями движения. Выходя на улицу, они не несли за собою определенного плана государственного устройства; они просто хотели воспользоваться замешательством при дворе, для того чтобы вызвать общество к деятельности. Их план таков: в случае удачи обратиться к Государственному совету и Сенату с предложением образовать временное правительство из пяти членов; были даже намечены эти члены; между ними рядом с Пестелем, самой дельной головой в тайном обществе, должен был сесть и знакомый нам М. М. Сперанский. Временное правительство должно было руководить делами до собрания Земской думы, той самой Земской думы, план которой проектировал Александр со Сперанским в преобразовательном проекте. Земская дума как учредительное собрание и должна была разработать новое государственное устройство. Таким образом, вожди движения поставили себе целью новый порядок, предоставив выработку этого порядка представителям земли, значит, движение было вызвано не определенным планом государственного устройства, а более накипевшими чувствами, которые побуждали как бы то ни было направить дело по другой колее. Тем не менее нет надобности приписывать этому движению особенно важные последствия. Один высокопоставленный сановник, встретив одного из арестованных декабристов, своего доброго знакомого князя Евгения Оболенского, с ужасом воскликнул: "Что вы наделали, князь. Вы отодвинули Россию по крайней мере на 50 лет назад". Это мнение утвердилось впоследствии; событие 14 декабря считали великим несчастьем, которое определило характер следующего царствования, как известно, очень нелиберального. Это - совершенно ложное представление; характер следующего царствования определился не 14 декабря; это царствование имело бы тот же характер и без 14 декабря; оно было прямым продолжением последнего десятилетия царствования Александра. Еще ранее 14 декабря предшественник Николая уже решительно вступил на ту дорогу, по которой шел его преемник. Притом мысль, чтобы мятеж 14 декабря мог отодвинуть Россию на 50 лет назад, невероятна уже потому, что в последние 50 лет она немного сделала шагов вперед: отодвинуться некуда было. Такое значение 14 декабря придавали, также помня фразу, которая не раз срывалась с языка Николая в продолжение его царствования; при встрече с каким-нибудь досадным проявлением вольного духа в обществе, он иногда говаривал: "Ah, се sont tougours mes amis de quatorse". Но напрасно было придавать этим словам буквальное значение. 14 декабря не было причиной направления следующего царствования, оно само было одним из последствий той причины, которая сообщила такое направление следующему царствованию. Причина эта заключалась в исходе, какой имели все преобразовательные начинания Александра.

НЕУДАЧА ПРЕОБРАЗОВАНИЙ АЛЕКСАНДРА 1. Нам известны начинания Александра 1 Первого; все они были безуспешны. Лучшие из них те, которые остались бесплодными, другие имели худший результат, т. е. ухудшили положение дел. В самом деле, мечты о конституционном порядке осуществлены были на западном крае России, в Царстве Польском. Действие этой конституции причинило неисчислимый вред истории. Вред этот имел случай почувствовать сам виновник польской конституции. За пожалованную конституцию поляки вскоре отплатили упорной оппозицией на сейме, которая заставила отменить публичность заседаний и установить в Польше, помимо конституции, управление в чисто русском духе. Одним из лучших законов первых лет был указ 1803 г. 20 февраля о вольных хлебопашцах; на этот закон возлагали большие надежды, думали, что он подготовит постепенно и мирно освобождение крестьян. Лет за 20 со времени издания закона вышло на волю по добровольному соглашению с помещиками 30 тыс. душ крепостных крестьян, т. е. около 0,3% всего крепостного населения империи (по VI ревизии в 1818 г., его считалось до 10 млн ревизских душ). К такому микроскопическому результату привел закон, наделавший столько движения. Даже и административные реформы, новые центральные учреждения вовсе не внесли ожидаемого обновления в русскую жизнь, зато усилили очень заметно нескладицу в русском административном механизме. До тех пор в центре, как и в провинции, действовали, по крайней мере по наружности, коллегиальные учреждения. Государственный совет. Сенат и комитет министров были построены на том же коллегиальном начале, какое проведено было в губернских учреждениях Екатерины, а учреждения, служившие посредниками между теми и другими, министерства и главные управления, были основаны на начале единоличной власти и единоличной ответственности своих управителей; верх и низ управления построены были на ином начале, не на том, на каком держалась средина управления (это система передаточных учреждений). Вообще, если бы сторонний наблюдатель, который имел случай ознакомиться с русским государственным порядком и с русской общественной жизнью в конце царствования Екатерины, потом воротился бы в Россию в конце царствования Александра и внимательно вгляделся бы в русскую жизнь, он не заметил бы, что была эпоха правительственных и социальных преобразований; он не заметил бы царствования Александра.

В чем заключалась причина этой безуспешности этих преобразовательных начинаний? Она заключалась в их внутренней непоследовательности, на которую я имел уже случай указать. В этой непоследовательности историческая оценка деятельности Александра. Новые правительственные учреждения, осуществленные или только задуманные, основаны были на начале законности, т. е. на идее твердого и для всех одинакового закона, который должен был стеснить произвол во всех сферах государственной и общественной жизни, в управлении, как и в обществе. Но по молчаливому или гласному признанию действующего закона целая половина населения империи, которого тогда считалось свыше 40 млн душ обоего пола, целая половина этого населения зависела не от закона, а от личного произвола владельца; следовательно, частные гражданские отношения не были согласованы с основаниями новых государственных учреждений, которые были введены или задуманы. По требованию исторической логики новые государственные учреждения должны были стать на готовую почву новых согласованных гражданских отношений, должны были вырастать из отношений, как следствие вырастает из своих причин. Император и его сотрудники решились вводить новые государственные учреждения раньше, чем будут созданы согласованные с ними гражданские отношения, хотели построить либеральную конституцию в обществе, половина которого находилась в рабстве, т. е. они надеялись добиться последствий раньше причин, которые их производили. Мы знаем и источник этого заблуждения; он заключается в преувеличенном значении, какое тогда придавали формам правления. Люди тех поколений были уверены, что все части общественных отношений изменятся, все частные вопросы разрешатся, новые нравы водворятся, как только будет осуществлен нарисованный смелой рукой план государственного устройства, т. е. система правительственных учреждений. Они расположены тем более были к такому мнению, что гораздо легче ввести конституцию, чем вести мелкую работу изучения действительности, работу преобразовательную. Первую работу можно начертать в короткое время и пожать славу; результаты второй работы никогда не будут оценены, даже замечены современниками и представляют очень мало пищи для исторического честолюбия.

На той же точке зрения, на какой стоял Александр I и его сотрудники, стояли и люди 14 декабря; если они о чем размышляли и толковали много, то о тех формах, в какие должен облечься государственный порядок, о той же конституции. Правда, все, что они проектировали определенного и практически исполнимого, все было уже сказано раньше их, в проекте Сперанского. Они касались и частных гражданских отношений, т. е. взаимных отношений лиц и сословий, но их мысли касались этого, как язвы отечества, не зная, как устранить, каким строем отношений заменить действующий общественный порядок. Как сотрудники Александра, так и люди 14 декабря, односторонне увлеченные идеей личной и общественной свободы, совсем не понимали экономических отношений, которые служат почвой для политического порядка. Эта односторонность тех и других, и воспитателей и воспитанников (ибо декабристы были воспитанниками Александра и Сперанского), особенно резко выразилась в вопросе о крепостном праве; как правительство Александра, так и декабристы были в большой уверенности, что стоит дать крестьянам личную свободу, чтобы обеспечить их благоденствие; о материальном их положении, об отношении их к земле, об обеспечении их труда они и не думали или думали очень мало.

Итак, я не приписываю движению 14 декабря ни того значения, ни тех последствий, которые ему приписывают. Но было последствие одно очень важное в истории одного сословия, именно дворянства: до тех пор дворянство было классом правящим в русском обществе; как мы знаем, такое политическое положение его создано было главным образом участием дворянской гвардии в дворцовых переворотах XVIII в. Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом; им кончается политическая роль русского дворянства. Оно еще останется некоторое время при делах, как сословие, будет принимать деятельное участие в областных учреждениях, но оно уже перестанет быть правящим классом, а превратится в такое же орудие правительства, в такое же вспомогательное средство бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии. В этом заключается, по моему мнению, самое важное последствие 14 декабря. Не только по закону, но и по нравственным средствам дворянство должно было потерять после того прежнее значение. После 14 декабря пошли за Урал лучшие люди сословия, после которых осталось много мест, не занятых в продолжение следующего царствования. Это была потеря, которую было трудно вознаградить и при более обильном запасе нравственных сил сословия. Из него выбыло столько дельцов, которые могли восстановить и усилить политический авторитет сословия, если бы остались в рядах. В следующее царствование дворянство не могло иметь прежнего значения уже потому, что оскудело силами после катастрофы 14 декабря. Теперь обратимся к краткому обзору следующего царствования и прежде всего укажем те истинные источники, из которых вытекало его направление.

После смерти Александра I настало время фактического междуцарствия. Так как у Александра не было сыновей, а дочь умерла, его брат Константин оказался главным претендентом на престол. Но еще в 1819 году он говорил с Александром о том, что отказывается от своих прав на трон ради морганатического брака с польской женщиной не королевской крови. В 1823 году Александр официально принял это отречение, подготовив манифест, который передавал право наследования его младшему брату Николаю. Хотя самого Николая поставили в известность об этом решении, манифест был сохранен в секрете. Запечатанные копии этого документа, помеченные словами «Открыть только после моей смерти», были переданы на хранение в Успенский собор в Москве, с ведома Сената и Государственного Совета в Санкт-Петербурге. Неуверенный в преданности гвардейских полков и сознающий потенциальную угрозу со стороны польских сил Константина (Константин управлял Польшей), Николай сначала не решился принять трон и принес присягу Константину 9 декабря, вместе с гвардией и государственными служащими. Только после публичного отречения Константина от трона Николай твердо решил принять власть, и 24 декабря гвардейским частям было приказано принести присягу вторично, теперь уже Николаю. В этой обстановке члены тайной организации, известной в истории как Северное общество, решили поднять в Петербурге восстание 26 декабря (отсюда - «декабристы»), формально в пользу Константина (который заслужил почему-то репутацию либерала) и потребовать введения конституции. Распространенная легенда гласит, что гвардейские солдаты весело восклицали слово «Конституция!», считая, что это имя жены Константина. Около 3000 человек под командованием тридцати офицеров пришли на Сенатскую площадь, но, сумбурно управляемые и сбитые с толку, они не представляли действительной опасности, а большая часть гвардии вообще осталась верной своему государю. «Бунтовщиков» в конце концов с легкостью разогнали, когда артиллерия открыла огонь (было примерно подсчитано, что потери составляли 70–80 человек). За этим неудачным выступлением следовало восстание на Юге, поднятое Южным обществом вместе с Обществом объединенных славян, но оно было с легкостью подавлено царскими отрядами, и к середине января с ним было покончено.

Почти через месяц после смерти Александра разгорелись новые восстания, причем, определенно, они являлись протестом против его наследника, Николая I. Понятно, что эти восстания очень потрясли Николая и его окружение (его мать все время повторяла в день восстания в Санкт-Петербурге: «Господи, что скажет Европа?») . Николая убеждали, что революция была частью деятельности европейских заговорщиков, что эти низкие идеи распространяются из Западной Европы, особенно из Франции, которая традиционно представлялась рассадником революций. В этом Николай уверился в ходе работы Следственной комиссии, которая занималась участниками обоих выступлений; так: например, декабрист А. Н. Муравьев признался Комиссии, сказав, что приобрел свои «ненормальные либеральные идеи во время пребывания за границей» . Николай проявил огромный интерес к работе Комиссии и до конца своего правления хранил копии отчетов на своем столе, что напоминало ему об угрозе революции. Восстание декабристов, однако, имело важное значение не только потому, что оказало влияние на Николая и его политику, но и потому, что явилось результатом проблем и неудач царствования Александра. Правление, которое, казалось, обещало далеко идущие внутренние реформы и во время которого Россия стала господствующей континентальной державой, закончилось с уходом части образованной элиты русского общества.

Казалось, Александр имел много общего с офицерами, которые вели свои подразделения на восстание 1825 года (мы знаем немного о мотивах простых солдат, которые шли за своими офицерами). Большая часть лидеров Северного и Южного обществ были выходцами из привилегированных аристократических семей и получили замечательное образование с западным уклоном. Они знали иностранные языки и были знакомы с работами виднейших европейских деятелей того времени; библиотека Павла Пестеля, лидера Южного общества, содержала книги Руссо, Гельвеция, Гольбаха, Дидро, Кондильяка, Вольтера, мадам де Сталь, Беккариа и Бентама. Как и Александр, многие декабристы были в восторге от завоеваний Французской революции, также не имея никакого революционного опыта (декабристы, находясь в ссылке в Чите, пели «Марсельезу»). Многие из них участвовали в кампаниях против Наполеона и вошли в Париж вместе с Александром в 1814 году. Многие также остались во Франции (между 1814 и 1818 годами там находилось 30 000 русских солдат и офицеров, и подсчитано, что примерно треть декабристов были офицерами), или, как и сам царь, путешествовали по другим странам. Они интересовались конституционными установлениями в разных странах, исповедовали гуманистические взгляды и проникались отвращением к крепостничеству. Некоторые из них были не менее религиозны, чем сам Александр (например, декабрист Михаил Орлов был членом Русского Библейского общества, а Михаил Сергеевич Лунин обратился к римскому католицизму).

Общие взгляды Александра и многих декабристов послужили причиной того, что царю так и не удалось провести решительную акцию против этих тайных обществ, несмотря на информированность об их существовании. В самом деле, казалось, он даже разделял взгляды раннего тайного Союза Благоденствия. Ознакомившись с содержанием конституции Союза, так называемой «Зеленой книгой», которая была основана на конституциях немецкого патриотического тайного общества Тугендбунд, Александр отметил, что правила конституции «замечательны», но предупредил, что слишком многие тайные общества начали с чисто филантропических целей, а затем повели заговорщическую деятельность против государства . По словам Константина после смерти Александра, царь часто разговаривал с ним о Союзе Благоденствия и в 1822 или 1823 году дал ему почитать устав этого союза. За кажущимся преобладанием чисто филантропических задач Союз Благосостояния на самом деле ставил целью создание конституции для России, но Александр не знал его точных планов. Не позднее 1821 года (после потрясений дома и за границей в 1820 году), получив рапорт о деятельности тайных обществ от Васильчикова, генерал-губернатора Санкт-Петербурга и командующего императорской гвардией, Александр сказал: «Ты, который служил мне с самого начала моего правления, точно знаешь, что я разделял и одобрял эти иллюзии и ошибки!» . Историк Цетлин писал, что Александр «являлся первым декабристом - старшим братом тех людей, которые позже так сильно ненавидели его» и что «всю жизнь, даже с трудом двигаясь в темном лабиринте мистических поисков, в душе он оставался их единомышленником». Но Александр не настолько симпатизировал будущим декабристам, чтобы игнорировать их деятельность, и одобрил предложение Васильчикова учредить небольшую секретную полицию для наблюдения за ними в Санкт-Петербурге и его окрестностях.

Сходство между Александром и декабристами на самом деле было поверхностным. Александр умер в возрасте сорока семи лет, а декабристы представляли, с некоторыми исключениями, более молодое поколение (средний возраст их - между двадцатью и тридцатью годами, причем сорок процентов были моложе двадцати пяти). Александр получил образование в конце восемнадцатого века и воспитывался на книгах французского Просвещения. Декабристы, преимущественно, получили образование в начале девятнадцатого столетия и находились под влиянием наполеоновских событий не менее, чем революционная Франция, кроме того, они были последователями раннего романтизма (некоторые декабристы были выдающимися литературными деятелями). Образование, которое многие из них получили - в таких учебных заведениях, как линей в Царском Селе, Московская школа артиллерии или Московский университет, - возбуждало умы студентов и очень отличалось от частного, полученного Александром от Лагарпа. Декабристы не только были знакомы с конституцией революционной Франции, но знали и конституции начала девятнадцатого века, например, французскую конституцию 1814 года, которая была опубликована в журнале «Сын Отечества». Русские журналы также печатали переводы испанской и норвежской конституций и писали о форме правления в Англии.

Хотя события 1812 года сильно потрясли Александра, его опыт очень отличался от опыта многих декабристов, которые участвовали в кампании против Наполеона (некоторые из участвовавших в восстании 1825 года, были, конечно, слишком молодыми для этого). Они, в отличие от Александра, встречались не только с врагом, но и общались с крестьянами партизанских отрядов (декабрист Михаил Орлов сражался в партизанском отряде под командованием генерала И. С. Дорохова), что было для них необычно. Торжество изгнания иностранных захватчиков из Отечества породило всеобщее чувство гордости и патриотизма в молодых офицерах. Будущий декабрист Н. А. Бестужев писал: «Огромная Россия поднялась как один человек… Народный гнев в России был так велик потому, что это была народная война» . «Мы - дети 1812 года», - сказал декабрист Матвей Иванович Муравьев-Апостол . Смесь восхищения иностранным с великой гордостью за Россию была обычна для молодых впечатлительных офицеров. А. В. Чичерин, поручик Семеновского полка, погибший во время освобождения Европы от Наполеона, писал из Бунцлау:

…любовь, которую я чувствую к своему Отечеству, горит, как чистый огонь, облагораживающий мое сердце… Здесь мы постоянно видим достижения цивилизации, так как они проявляются во всем - в способе обработки полей, строительстве домов, народных обычаях - но несмотря на это, никогда, даже ни на одну минуту, не пожелаю я поселиться под чужим небом, на земле, отличной от той, где я был рожден и где покоятся мои предки .

Впечатления декабристов о загранице после 1815 года также значительно отличаются от впечатлений Александра. Хотя он имел как официальные, так и частные контакты с заграницей, ему не нравились фамильярность и панибратство многих молодых офицеров русской армии в общении с иностранными офицерами того же возраста и положения. Такие контакты оказали влияние на декабристов братьев Бестужевых. Михаил Александрович Бестужев писал: «Наш флот, находящийся в Англии в 1812 году, и наши морские офицеры, ежегодно посещающие военные корабли Англии, Франции и других иностранных государств, поняли форму управления в этих местах». Николай Бестужев, его брат, в 1815 году провел 5 месяцев в Голландии, что позволило ему «впервые понять пользу законности и гражданских прав» . Декабрист барон Андрей Розен (балтийский немец) писал в своих воспоминаниях о влиянии на молодых интеллигентных офицеров их первого пребывания во Франции: от беседы о литературе, поэзии и прозе они непроизвольно и незаметно перешли к обсуждению якобинцев и жирондистов, карбонариев и тугендбундгеноссен…

Экстраординарные события 1812 года также свидетельствовали о необычайном мужестве людей в то время и патриотизме, который трудно представить. Под нежным небом в новом окружении, которое носило отпечаток более высокой цивилизации, под влиянием более мягких манер и более человечного взгляда на жизнь многие русские офицеры приобрели некоторые новые понятия о правительстве их собственной страны .

Нельзя сказать, что Александр имел какие-либо контакты с германскими масонами и тайными обществами, как некоторые его молодые офицеры. Генерал И. Дибич (бывший прусский офицер, служивший позже при русском Генеральном штабе) рапортовал из Мейсена о духе «свободомыслия» среди русских офицеров, которые вступали в контакт с немецкими обществами, и предостерегал о «так называемом тугендбунде, распространении слухов, о разном отношении прусских офицеров к своему правителю, о связях этих обществ с Франкфуртом, Берлином, Дрезденом, Лейпцигом, Бамбергом, Мюнхеном, Варшавой и Санкт-Петербургом» . Знакомство некоторых декабристов с иностранными масонскими ложами и тайными обществами было отражено в конституционных проектах ранних секретных обществ в России. Конституции таких обществ, как Орден русских рыцарей и Союзы Спасения и Благоденствия, повторяли некоторые правила и иерархию масонских лож. Влияние германского Тугендбунда особенно хорошо просматривалось в конституции Союза Благоденствия.

Хотя Александр разделял основные филантропические идеи некоторых немецких обществ, они не оказывали на него особого влияния, на самом деле он даже не полностью знал их цели. Декабристы были исполнены чувства глубокого патриотизма, которое возросло в результате вторжения 1812 года, они интересовались новыми идеями национализма и историей романтического движения начала XIX века. Эти люди гораздо лучше Александра понимали исторические традиции и гордились ими. Хотя декабристы не менее, чем сам царь, разрабатывая новые конституционные модели для России, следили за Западной Европой, их проекты отражали этот новый интерес к русской истории и гордость за нее. В конституции, предложенной Северным обществом, составленной Никитой Муравьевым, представительное собрание называлось народным вече, которое существовало в Новгороде и Пскове с X века. Конституция, предложенная Южным обществом, составленная Павлом Пестелем, называлась Русской Правдой - название первого русского свода законов в XII веке. Александр никогда не проявлял особого интереса к прошлому России, ее традициям, помимо этого его западная ориентация была объектом критики. Поэт К. Ф. Рылеев, член Северного общества, охарактеризовал Александра следующими словами: «Царь наш - немец русский, носит мундир прусский» .

Национальная гордость страдала при сравнении России с иностранными государствами, особенно после того, как Россия спасла Европу от тирании Наполеона. Предисловием к конституционному проекту Северного общества служили такие слова: «Все европейские нации добиваются конституции и свободы. Русская нация, большая, чем любая из них, заслуживает таковую не менее, чем они» . Декабрист князь Сергей Григорьевич Волконский писал: «В общем, все события, происходившие в Европе с 1813 по 1914 год, возбудили чувства всей молодежи, убедившейся в том, что Россия полностью отстала в социальной политической жизни». Декабрист Михаил Александрович Фонвизин считал, что влияние заграницы на многих молодых русских являлось причиной их недовольства:

Во время кампании в Германии и Франции наши молодые люди познакомились с европейской цивилизацией, что произвело огромное впечатление на них, поэтому они могли сравнивать все увиденное за границей с тем, что постоянно проявлялось дома. Рабство огромного большинства русских, не имеющих никаких прав, жестокое обращение власть имущих, их скверные манеры и оскорбления, всеобщий произвол - все это возбуждало недовольство, оскорбляло патриотические чувства образованных русских. Многие из них поняли это во время кампании, общаясь с германскими офицерами и с членами Прусского тайного общества… В откровенных разговорах с ними наши молодые люди незаметно для себя научились свободно мыслить и захотели конституционных установлений, стыдясь за Россию, в которой царил унизительный деспотизм .

Один из братьев Бестужевых, Александр, так писал о патриотизме и крушении надежд многих людей:

Наполеон вторгся в Россию, и тогда впервые русский народ почувствовал свое могущество; в то время во всех сердцах пробудилось чувство независимости, сначала политической, затем национальной. Это было началом свободомыслия в России… Военные, от генералов до простых солдат, возвратившись домой, говорили только о том, как хорошо в иностранных землях. В этом сравнении родился естественный вопрос: почему там не так, как здесь?

Хотя менталитет и образ мышления декабристов и Александра очень отличались, в первые несколько лет после изгнания Наполеона казалось, что их стремления совпадают. Речь Александра в 1818 году в польском Сейме подтверждала, что он думал о введении конституции в России, и многие русские ожидали этого в ближайшем будущем. Как и царь, будущие декабристы были знакомы с двумя главными вопросами, которые следовало разрешить в России - отменой или реформированием крепостного права и установлением единого закона - и были уверены, что этого можно достичь только с помощью конституции. Декабристы ненавидели крепостное право не меньше, чем сам Александр. М. М. Спиродов, например, сказал Следственной комиссии, что его либеральные идеи родились в результате наблюдения за состоянием крепостных крестьян:

Я понял, что плодородная провинция платит дань только помещикам; я видел непрерывную работу крестьян, плоды которой шли только на обогащение помещиков. Я видел богатейшие урожаи зерна, тогда как к концу года у крестьян его не оставалось не только для продажи, но и для еды… Я чувствовал, как мое сердце сжимается от жалости к ним .

И Северное и Южное общества понимали, что крепостное право должно быть отменено, но они расходились в методах, которыми это предполагалось сделать. Северное общество выступало за освобождение крепостных без отдачи им земли (как было сделано в балтийских губерниях), но не рассматривало проблем, которые возникли бы при лишении крепостных этой земли, а дворян - свободной рабочей силы. Общество не больше, чем Александр или Аракчеев, хотело рисковать, вызывая раздражение дворян, заставляя их отдать земли крестьянам. Пестель, напротив, отстаивал радикальное решение, которое было принято Южным обществом. Он предложил все земли отдать государству и разделить на две категории. Земля первой категории делится на участки, достаточные для семьи из пяти человек, и отдается крестьянам или еще кому-нибудь, кто захочет обрабатывать ее. Эта земля остается у государства, она не может быть продана, обменена или отдана в залог. Земля второй категории может быть продана или отдана в аренду частным лицам. Это предложение было радикальной и оригинальной попыткой разрешить наболевшую проблему, хотя оно не совпадало с интересами помещиков, и принимать его пришлось бы с помощью силы, к чему не были готовы ни Александр, ни Северное общество. В самом деле, было рискованно принуждать дворянство освобождать крестьян против своего желания, так как представители дворянства составляли почти весь офицерский корпус и целый сонм провинциального чиновничества.

Непреодолимое препятствие, стоявшее перед Александром-реформатором, заключалась в том, что царь должен был добровольно ограничить свою власть, и Сперанский очень хорошо понимал это. Декабристы тоже должны были осознать эту проблему, и вопрос стал ребром, когда возможности Александра в проведении конституционной реформы сузились после 1820 года. Конституционный проект, предложенный Северным обществом, предусматривал во главе государства монарха с властью, ограниченной конституцией. Царь должен был стать «высшим должностным лицом русского правительства», сохраняющим право вето, контроля над военными силами и проведения иностранной политики. Законодательная власть, однако, передавалась национальному собранию, состоящему из верхней и нижней палат. При выборе в нижнюю палату избирательный ценз был очень высок (могли выбираться только образованные мужчины старше двадцати одного года, обладающие движимым имуществом ценностью не меньше 500 рублей). Страна преобразовывалась в национальную федерацию, что очень приветствовалось Муравьевым, восхищавшимся конституцией Соединенных Штатов, и полностью отрицалось Пестелем. Вопрос, состоящий в том, как заставить монарха принять такую конституцию, однако, не был решен.

Конституционный проект Северного общества отражал трезвый взгляд своих лидеров, но большинство декабристов настаивало на более радикальном решении. Многие разочаровались в Александре еще перед его отступлением от реформ в первой половине 1820 годов. Среди членов Северного общества ходили разговоры о желательном убийстве Александра (А. И. Якубович и П. Г. Каховский объявили о своем желании привести это в исполнение), но для многих такой акт казался крайним решением. Пестель был одним из декабристов, уверенных в том, что будет невозможно уговорить правителя ограничить свою власть. В его конституции утверждалось, что Россия станет республикой. Все мужчины старше двадцати лет могли выдвигать свои кандидатуры в окружные собрания; согласно этому сами собрания могли выбирать представителей в высшие учреждения, а национальные собрания имели право выбирать пять членов в Государственную Думу.

Восстания в Испании и Италии, а также мятеж Семеновского полка в 1820 году заставили царя расстаться с попытками фундаментально изменить структуру правительства или положение крепостных крестьян. Начало 1820-х годов ознаменовалось для Александра отступлением от реформ; это также был критический период в развитии идей декабристов и полного расхождения их стремлений со стремлениями самого Александра. События в Европе упрочили радикальные убеждения декабристов в то же самое время, когда эти события уменьшили желание Александра заниматься реформированием.

Русские периодические издания держали образованных русских людей в курсе событий, происходящих на Пиренейском и Апеннинском полуостровах. Николай Тургенев писал о том времени так: «Мы вдыхали европейские новости». Взрыв революции наполнил русскую молодежь оптимизмом и уверенностью в том, что начался процесс европейского масштаба, в котором Россия примет участие и который установит свободу всех европейских людей, включая их самих. Васильчиков говорил князю Петру Михайловичу Волконскому в 1821 году: «Новости о пьемонтском восстании произвели здесь сильное впечатление. Здравомыслящие люди в отчаянии, но большая часть молодежи в восторге от того, что произошло, и уже не скрывают свои идеи» . Ответ Александра был решительным. Он приказал Аракчееву повысить готовность гвардейских полков и в начале 1821 года учредил секретную полицию.

Испанское восстание оказало особое влияние на декабристов. Они романтически относились к судьбе этой страны, частично из-за того же чувства ненависти к Франции в 1812 году. Декабрист А. П. Беляев был свидетелем поражения испанской революции, так как служил морским офицером русского фрегата в 1824 году. Даже поражение восстания вдохнуло в него и его товарищей «еще большее желание свободы» . Особенно многих декабристов интересовала тактика испанского восстания, первоначальный успех которого мог быть достигнут без кровопролития и с использованием небольшого числа солдат. Это было актуально для России, имевшей прецеденты свержения царей небольшими войсковыми группами. Еще один урок декабристы получили из поведения испанского короля Фердинанда VII, который сперва принял конституцию, выдвинутую повстанцами, а затем, через три года, отменил это соглашение и разбил повстанцев с помощью французских отрядов. Многие из декабристов решили, что правителям нельзя доверять и что реформирование в сотрудничестве с монархом невозможно. Уверенность в этом была усилена отношением Александра к испанскому восстанию. В 1812 году он принял ту же самую конституцию, которую восставшие требовали принять в 1820 году; но сейчас он открыто был на стороне Фердинанда. В своих показаниях Следственной комиссии Пестель писал:

События в Неаполе, Испании и Португалии в то время оказали на меня огромное влияние. Я увидел в них неоспоримые доказательства нестабильности монархических конституций и нашел достаточно причин не верить искреннему согласию монархов, принявших конституцию. Эти соображения полностью упрочили мою уверенность в правильности моих республиканских и революционных идей .

Он помог Фердинанду обойти законные права испанских людей и не предвидел вред, который причинил своему царскому положению. Это заставило всю Европу закричать: не может быть соглашения с царями!

Портреты Риего и Кироги, лидеров испанского восстания, были представлены в книгах Санкт-Петербурга во время неудавшегося декабрьского восстания. На Юге «Православный катехизис» Сергея Ивановича Муравьева-Апостола (серия вопросов и ответов, схожих по своей форме с катехизисом, но ясно ставящих целью использовать религиозный язык для развенчания, чтобы противостоять царской власти) был создан по образцу политического катехизиса, использованного в Испании, чтобы объяснить солдатам основы конституции. Муравьев-Апостол использовал драматическую версию испанского катехизиса, описанного во французской новелле накануне декабристского восстания. Михаил Павлович Бестужев-Рюмин, который работал с ним над катехизисом, заявил: «Мысль о таком произведении долгие годы существовала в обществе. Истоками ее являлся катехизис, подготовленный испанскими монахами для людей в 1809 году» .

Греческое восстание оказало меньшее влияние на декабристов, но укрепило убеждение в том, что все люди Европы требовали перемен. Ипсиланти контактировал с членами Южного общества, основанного в Кишиневе и Тульчине, и восстание укрепило связи между Южным обществом и Союзом объединенных славян, основанным братьями Борисовыми, который ставил целью установление республики в России, отмену крепостного права и освобождение, а затем федерацию всех славян (включая бывших славянских болгар).

В то же самое время обострилось положение в армии. Военные поселения вызывали ненависть солдат, офицеров и сгоняемых в них крестьян. Г. С. Батеньков, бывший ассистент Сперанского, посланный на службу в военные поселения Аракчеевым, предложил, чтобы Северное общество выступило не только в центре Санкт-Петербурга, но и на Пулковских высотах, на юге города. Таким образом можно было получить помощь от военных поселенцев Новгородской губернии (где произошло главное восстание в 1831 году). В самом деле, это чувство «невыносимой трудности и ненавистной работы в военных поселениях» сыграло важную роль в осуждении им существующего режима и решении вступить в Северное общество . В мирное время солдат (военных поселенцев в том числе) изматывала утомительная муштра и предпарадные упражнения. Наиболее крупным армейским мятежом, конечно, было восстание Семеновского полка в 1820 году, хотя термин «мятеж» на самом деле не совсем подходит; это был прорвавшийся стихийный ответ на чрезмерные дисциплинарные требования полковника Ф. Е. Шварца, но власти истолковали событие как мятеж. Полк был распущен, и многие офицеры переехали на Юг, где полностью разделили идеи Южного общества. Кроме того, примерно подсчитано, что между 1820 и 1825 годом всего было по крайней мере пятнадцать коллективных военных протестов.

Разочарование в проведении постепенной внутренней реформы заставило многих людей присоединиться к декабристскому движению незадолго до восстания. Батеньков, например, еще верил в возможность постепенных перемен летом 1825 года. Он написал «Очерк о теории правительственных постановлений», который намеревался представить на рассмотрение Александру. Батеньков предлагал учреждение Депутатского совета с ограниченной властью для информирования царя о «нуждах народа» без «нарушения прав самодержавия». Но растущее сомнение в вероятности реформирования сверху, а также увольнение с должности из-за неосторожных замечаний, имело результатом его вступления в Северное общество накануне восстания. Глубокое возмущение Александром, который обещал так много, а сделал так мало, было в сердцах многих декабристов. Вот что Каховский писал о царе: «Он зажег искру свободы в наших сердцах, и не он ли в итоге так грубо потушил ее?» . Полное разочарование многих образованных русских людей к 1825 году было выражено в письме Александра Бестужева после ареста к Николаю I; он вложил эти слова в уста солдат, вернувшихся после европейской кампании:

Мы проливали кровь, а теперь опять вынуждены потеть на непосильных работах. Мы освободили нашу родину от тирании, но теперь государь стал нашим тираном… Зачем освободили мы Европу, неужели для того, чтобы заковать себя в кандалы? Если мы дали конституцию Франции, почему мы не можем осмелиться говорить о ней? Если мы доказали кровью наше превосходство над другими нациями, так почему нас угнетают дома?

Слова Бестужева стали обвинением правлению Александра. Отчаяние и разочарование многих представителей российской элиты выросли не только потому, что Александр не смог оправдать их ожидания, но и потому, что положение России в Европе было сильнее, чем когда-либо ранее. В то время как Россия спасла Европу от Наполеона и играла решающую роль во всех европейских вопросах, она не могла предпринять, как считали декабристы, естественный шаг к выбору западноевропейских форм управления и социальной организации.

Такие реформаторы, как Сперанский и декабристы, видели, что развитие России тормозится крепостным правом и самой природой российского абсолютизма. Александр, конечно, тоже был против крепостничества и верил, что Россия должна управляться справедливым законом. Но в конечном счете он не был готов к отмене крепостного права и решил, что Россия еще не созрела для конституции. Александр, Сперанский, Новосильцев, декабристы и другие деятели девятнадцатого века встали перед лицом той же дилеммы: как освободить крепостных крестьян, чтобы не обидеть дворянство и не вызвать социальные волнения; как ввести современную западноевропейскую форму правления и заставить царя добровольно ограничить свою власть? В свою очередь, это подняло вопрос: что должно идти первым - политическая реформа или отмена крепостного права? В ранние годы правления «молодые друзья» Александра верили в абсолютную власть царя и, следовательно, были против того, чтобы она ограничивалась Сенатом или любым другим органом. Сперанский думал, что вернее всего было бы произвести политические перемены в России в 1809 году, на время откладывая освобождение крепостных, но в конце концов он не смог убедить Александра принять его конституционный проект. Александр серьезно рассматривал возможность улучшения положения крепостных крестьян и проведения конституционной реформы до 1820-х годов, создавал комиссии для рассмотрения различных предложений по обоим вопросам; но он всегда сознавал враждебность дворянства к освобождению крепостных и всегда был осторожен в вопросе ограничения своей власти. Затем он испугался возможности революции и социальных волнений и даже разочаровался в эффективности «постепенной перемены» и в будущей стабильности и спокойствии в европейских государствах.

Александр сделал Россию более могущественной и влиятельной европейской державой, чем она была раньше, но, добиваясь этого, разочаровал образованных русских людей, которые ожидали, что трансформация международных российских отношений будет проходить одновременно с трансформацией ее политической и социальной структур.

Пестель и многие другие декабристы окончательно поверили, что фундаментальная перемена невозможна, пока существует царизм, и что даже конституционной монархии нельзя верить. К 1825 году надежда этих русских людей на то, что реформирование придет сверху, умерла. Разрыв между царем и, по крайней мере, частью образованной элиты, который мучил Россию в девятнадцатом и начале двадцатого века, произошел ко времени смерти Александра.